— Э-э, этот человек посмел оскорбить вас? Я готов приказать ему немедленно покинуть нас, — озабоченно спросил ее Пантенойо.

— Не стоит торопиться, маэстро. К тому же это произошло не здесь. И вообще я склонна дать ему шанс исправиться, — улыбнулась Лигда, уверенная в том, что он ни за что не воспользуется этим шансом. Слуги Лукавого не способны преодолеть свою лживую и подлую природу, которая столь прочно привязывала их к нему, превращая в его слуг.

Пантенойо молча кивнул, но недобрый взгляд, который он бросил в сторону Иллигоси, Лигду изрядно порадовал.

На следующие полчаса Лигда слегка отошла в тень. Ей надо было, чтобы мужчины и несколько женщин, которые окружили хозяина вечера, немного забыли о ее существовании и втянулись в обсуждение того, что и составляет смысл жизни искренне увлеченных своим делом людей. Она разок протанцевала с Грайргом, выпила пару коктейлей и лишь затем вновь приблизилась к кругу, собравшемуся вокруг маэстро, который стоял с чашкой изумительно ароматного иллоя.

— Чушь, — прервала она какого-то вальяжного мужчину, с чувством разглагольствующего о важности для любого, кто работает в области современной моды, того, что он пафосно назвал «чувством эпатажа».

— М-м… что? — удивленно повернулся он к ней.

— Эпатаж, как правило, служит для сокрытия отсутствия таланта, — жестко произнесла она. — Вот вы, маэстро, — повернулась она к Пантенойо, — сказали, что всю свою жизнь пытались удержать в этом мире красоту. Но почему вы использовали слово удержать? Разве не потому, что красота и гармония все больше и больше оказываются отторгнутыми этим миром, а их место занимает эпатаж, кич, надрыв. И разве не долг любого настоящего художника изо всех сил сопротивляться этому? А не идти на поводу у правящей бал безвкусицы, которую некоторые называют свободой и стиранием границ. Ведь именно этим вы и пытались заниматься всю свою жизнь? — она замолчала и посмотрела маэстро в глаза.

— У вас очень оригинальные мысли, леди, — улыбнулся Пантенойо. — Но, похоже, вы правы. Хотя, — его лицо затуманилось легкой грустью, — я даже не могу представить, кто из наших современных кутюрье готов продолжить мое дело.

— Грайрг, — очаровательно улыбнувшись, сказала Лигда. — Он создал великолепную коллекцию. Прославляющую именно красоту и гармонию. Я не удержалась и выпросила у него разрешение появиться на вашем вечере в одном из его новых платьев, но… они все настолько хороши, что я долго не могла выбрать, какое надеть. Именно из-за этого мы немного опоздали. Уж простите, — чарующе рассмеялась она.

Пантенойо, прикрыв глаза, до конца выслушал волшебную мелодию ее смеха. А затем повернулся к Иммээлю и проникновенно произнес:

— Грайрг, мне уже не терпится дождаться, когда наступит завтра, чтобы увидеть твою новую коллекцию. Впрочем, я даже не сомневаюсь, что она окажется великолепна. Я уже вижу это по тому платью, которое надето на твоей невесте…

Это был триумф! Слова великого маэстро слышали все, кто стоял сейчас рядом с ним. И можно было не сомневаться, что не пройдет и часа, как они окажутся в сети и будут растиражированы сотнями и сотнями порталов и каналов. Так что завтрашний показ уже заранее назовут оглушительным триумфом Грайрга Иммээля. В этом деле можно было поставить точку. Но у Лигды оставался еще один маленький завершающий штрих, который должен был окончательно оставить змею по имени Карен Иллигоси без ядовитого жала.

— Простите, маэстро, вы не могли бы дать мне ваше блюдце?

— Блюдце? — удивленно переспросил Пантенойо. — Пожалуйста, но зачем оно вам?

— Вы помните, я предупреждала одного человека, чтобы он не смел говорить обо мне никаких гадостей.

Лицо Пантенойо мгновенно посуровело.

— Но, как мне кажется, — продолжала Лигда, поворачиваясь в сторону, где в противоположном конце зала Карен Иллигоси что-то говорил какому-то мужчине, злобно кося глазками в сторону Лигды, — сейчас он делает именно это.

И все, стоящие рядом с Лигдой и маэстро, повернулись в ту же сторону, а затем и все остальные. Лигда выждала мгновение, пока большинство присутствующих в зале не развернулось в сторону Иллигоси, а затем… резким движением кисти бросила блюдечко. Оно, стремительно вращаясь, пролетело почти сорок ярдов, чтобы вдребезги разнести фужер в руках Карена Иллигоси, окатив его красным вином с ног до головы. Зал ахнул. А Лигда искривила губы в жесткой усмешке и громко произнесла в наступившей тишине:

— Я же вас предупреждала…

У дверей родного дома Ирайра встретил удивленным взглядом какой-то дюжий тип в костюме, под левой подмышкой которого что-то оттопыривалось.

— Э-э… вы к кому, сэр? — озадаченно поинтересовался он, поскольку совершенно не мог понять, откуда тут взялся этот молодой человек. Потому что никаких транспортных средств в ближайшем окружении не наблюдалось вот уже битый час. Его недоумение было настолько забавным и так явственно написано на его лице, что Ирайр невольно улыбнулся, хотя настроение у него было отнюдь не радостным. Что же такое могло приключиться дома, если отец нанял вооруженную охрану?

— К себе. Это мой дом, — ответил он охраннику. Охранник кивнул, сохраняя на лице все то же озадаченное выражение.

— Одну минуту, сэр. Я позову дворецкого…

Мать встретила его крайне встревоженно.

— Ирайр, на чем ты добрался из космопорта?

— А что случилось мама?

Она тяжело вздохнула.

— СИТА объявила, что считает тебя своим личным врагом.

— Ну, — усмехнулся Ирайр, — это не так уж страшно…

— Ты не понимаешь! — взволнованно воскликнула мать. — Они… следили за нашим домом, а аэрол отца несколько раз преследовали какие-то незнакомые аэролы. Мы даже вынуждены были нанять охрану.

— Я видел, — мгновенно посерьезнел Ирайр. Он сам не слишком опасался всяких СИТА, ибо скорее он оказался бы для них неприятным сюрпризом, чем они для него. Но мать и отец…

— Вы вернулись, молодой человек? — послышался за его спиной удивленный голос.

Ирайр обернулся. Рядом с ним стоял тот самый журналист, который брал у него интервью год назад, перед тем как он уехал обратно на Игил Лайм.

— Да, сегодня, — кивнул Ирайр, одновременно косясь на мать и посылая ей несколько удивленный взгляд. Откуда в их доме взялся этот журналист?

— У отца с господином Рагиантом большой проект, — пояснила мать и, повернувшись к Гэйги Рагианту попросила: — Мы были бы благодарны, если бы вы никому не рассказывали о том, что Ирайр вернулся.

— Не беспокойтесь, — уверенно заявил Рагиант, едва сдерживая охватившее его возбуждение и тут же прикидывая, что по пути из космопорта до усадьбы этого впечатляющего молодого человека должны были увидеть минимум сотни людей, поэтому если он сообщит СИТА, что птичка в клетке, установить, кто точно это сделал, будет чрезвычайно затруднительно. — От меня никто ничего не узнает.