Я вернулся на работу, повалился на диван и целый час пролежал без сил, без чувств, как труп. Что и говорить, увиденное слишком меня потрясло, не меньше, чем блокнот. Постепенно я пришел в себя, хотя перед глазами все время всплывала сцена: Жун Цзиньчжэнь выбирается из машины; она бесцеремонно привязалась ко мне, как диковинная, ядовитая мысль, и не прогнать ее, и не выразить, и не забыть. Образ умалишенного Жун Цзиньчжэня преследовал меня, мучил и казался все несчастнее, трагичнее, испуганнее. Я спрашивал себя: кто же его таким сделал? Я вспомнил о его беде и о том, кто был ее виновником…

Вор!

Но кто бы мог подумать, что гения, грозного, ужасающего (с блокнотом я в полной мере ощутил его мощь и способность внушать страх), человека таких высот и глубин, лучшего из лучших, героя среди дешифровщиков какой-то уличный воришка заденет легонько ненароком и разобьет вдребезги? Какой-то непостижимый абсурд, и этот абсурд потряс меня до глубины души.

Потрясение всегда подталкивает к размышлениям. Порой эти мысли бессознательны и потому не приносят результата, а даже если и приносят, ты не всегда сразу это осознаешь. Как это часто бывает, на тебя вдруг ни с того ни с сего находит озарение, и ты удивляешься, откуда оно взялось, думаешь, не Бог ли тебе его послал. На самом деле эта мысль была у тебя давно, пряталась где-то в глубинах подсознания, а сейчас просто всплыла на поверхность, как рыба с морского дна.

Я же размышлял совершенно осознанно, и резкий контраст между двумя образами, ничтожным образом воришки и возвышенным – Жун Цзиньчжэня, быстро направил ход моих мыслей в определенное русло. Если рассматривать их абстрактно, если сравнить их сущность, их весомость, мы увидим громадную разницу между прекрасным и дурным, тяжелым и легким, исполинским и мизерным. Жун Цзиньчжэнь, человек, который выстоял против шифра высокого уровня, точнее, против его создателя, не смог выстоять, когда его легонько задел воришка; он не спасовал перед шифрами, «Фиолетовым» и «Черным», и долго сносил муки и тревоги, но и нескольких дней не продержался против тьмы и тягостей, которые принес в его жизнь вор.

Почему он стал таким уязвимым?

Неужели воришка силен?

Нет, конечно.

А может, это Жун Цзиньчжэнь хрупок?

Да!

Просто вор украл у него самое святое, потаенное: блокнот! Самую важную и хрупкую вещь; ее, как сердце, трогать нельзя: чуть заденешь – и человек умрет.

Как вы понимаете, обычно самое дорогое и ценное хранят в самом безопасном месте. Жун Цзиньчжэнь должен был положить блокнот в сейф, оставлять его в портфеле было ошибкой, промахом. С другой стороны, если бы вор был настоящим врагом, агентом N-ии, и его целью было заполучить блокнот, он никогда бы не додумался, что Жун Цзиньчжэнь будет столь небрежен и положит важную, оберегаемую вещь в обыкновенный, ничем не защищенный портфель; тогда он, конечно, украл бы не портфель, а сейф. Таким образом, если бы вор охотился именно за блокнотом, а блокнот лежал в портфеле, Жун Цзиньчжэнь смог бы ловко избежать беды.

А теперь предположим, что Жун Цзиньчжэнь сделал это (положил блокнот в портфель) не случайно, а намеренно, и столкнулся не с воришкой, а с настоящим агентом – вы только подумайте, ведь это была бы прекрасная уловка – блокнот в портфеле, отличная ловушка для агента, разве нет? Мне вспомнился «Черный шифр». Что, если его создатель не стал прятать драгоценный «замок» поглубже, запирать в сейф, а просто сунул его в портфель? А Жун Цзиньчжэнь, упорно искавший этот «замок», сам сыграл роль агента, который пытается найти в сейфе блокнот?

Эта мысль вконец лишила меня покоя.

Честно говоря, с точки зрения здравого смысла она была абсурдна, однако ее абсурдность схлестнулась с двумя странностями, о которых я упоминал ранее. Первая странность свидетельствовала о том, что «Черный шифр» невероятно сложен, настолько, что после девяносто девяти шагов Жун Цзиньчжэнь никак не мог сделать последний шаг. Вторая странность доказывала, что шифр удивительно прост, до такой степени, что уже три года работал без единой засечки. Вы же понимаете, только в простоте можно достичь такой свободы и совершенства.

Впрочем, строго говоря, есть два вида простоты. Бывает простота ложная: допустим, криптограф, небывалый гений, придумал играючи шифр – для него самого пустяковый, а для нас непостижимый. А бывает простота истинная, когда берут не сложностью, а хитростью, сбивают с толку чрезмерной легкостью, расставляют сети, заводят в капкан, кладут «замок» в кожаный портфель.

Как вы можете представить, окажись простота ложной, мы бы никогда не взломали «Черный шифр», потому что нашим противником был бы невиданный, неслыханный гений. Я подумал: наверняка Жун Цзиньчжэнь решил, что имеет дело с ложной простотой. Она обманула его, одурачила, запутала. Впрочем, это было неудивительно, даже неизбежно: во-первых… Как бы вам объяснить? Скажем, мы с вами боремся на ринге, вы повалили меня на землю, и на бой с вами вышел другой человек из моей команды – вы ведь сразу примете его за опытного бойца, по крайней мере, более опытного, чем вы, не так ли? Вот и Жун Цзиньчжэнь так рассудил – он взломал «Фиолетовый шифр», победил на ринге, вошел во вкус и давно приготовился к схватке с более умелым соперником. Во-вторых, если мыслить логически, только ложная простота может связать две странности воедино, а иначе они противоречат, противостоят друг другу. Жун Цзиньчжэнь допустил «ошибку гения»: он считал, что столь явное противоречие немыслимо, он взломал «Фиолетовый шифр» и хорошо знал структуру шифров высокого уровня с ее искусно переплетенными элементами. Поэтому он не стал отделять одну странность от другой, наоборот, всеми силами пытался их друг с другом связать. А связать их воедино могла только ложная простота.

Словом, гений пострадал от собственной гениальности, попал в западню ложной простоты и не смог из нее вырваться. Значит, в нем была смелость и сила для борьбы с великим противником. Его душа жаждала схватки с гигантом мысли!

Но я не такой, как Жун Цзиньчжэнь, ложная простота страшит меня, приводит в отчаяние, так что эта дорога была для меня закрыта; а когда перегорожен один путь, ногам легко нащупать второй. Как только я подумал о простоте истинной, о «замке» в портфеле, я ощутил восторг, как будто только что нашел выход из тупика, как будто меня привели к двери, которая открывается от простого пинка…

Да, да, вот и сейчас я разволновался, я всегда ужасно волнуюсь, когда обо всем этом вспоминаю, это величайший,