В иллюминаторе показались городские окраинные кварталы – они приближаются к цели. Город Зхоб оказался, кстати, не таким уж и маленьким: судя по тому, что она видела, в нем проживает до полусотни тысяч жителей…

Справа поблескивает река; она течет параллельно кажущейся черной на фоне расцвеченного закатными красками неба горной гряды. И проходит этот водный поток не через центр данного населенного пункта, как можно было бы ожидать, а обтекает его – берег виден километрах в четырех от окраины.

Bell 412 приземлился на асфальтированной площадке неподалеку от небольшого здания местного аэропорта. Когда журналисты и охранники выбрались из салона, китаянка взяла Козакову под локоть.

– Анья! Сейчас вас отвезут в гостевой коттедж! – Она кивком указала на подкатившие к вертолету два джипа. – Встретимся уже завтра; мы с товарищем в девять утра сами заедем за вами.

Зхоб, Белуджистан

До пункта назначения Козак и его спутник добрались уже в темноте. От погранперехода на кандагарском шоссе и до самой окраины Зхоба машину с двумя седоками сопровождает внедорожник с затемненными стеклами. Кто в нем находится, сколько там народа в салоне, Козак мог лишь догадываться.

В водительском кресле их бэушного, но весьма досмотренного «Лендкрузера» устроился человек Сэконда. Тот самый, что находился вместе с британцем в «Хамви» и вел машину, когда Козака вывезли из точки № 4, подложив вместо него в салон «Патрола» чей-то труп.

Иван расположился в кресле пассажира. В закрепленной на пузе борсетке хранится переданный ему лично Майклом комплект документов. Теперь он не Айвен Козак, наемник и гражданин Украины, а гражданин Канады Эндрю Маховски (эмигрант из Украины). Ему не тридцать четыре, а пятьдесят восемь… У него грива волос с проседью, пышные усы, такие же густые сросшиеся брови, в глазах контактные линзы, изменившие цвет глаз. А еще накладка на животе – эдакое солидное пивное брюшко. И вторая «накладка» из вшитого в ткань силикона, на спине – она заставляет его сутулиться, старит его, еще сильнее меняет его фактуру, его «экстерьер»…

Эндрю Маховски – журналист-фрилансер. Время от времени он поставляет сюжеты из разных экзотических мест для крупных и не очень крупных информационных агентств. У него есть свой сайт, имеется колонка в двух или трех канадских газетах. Его фотоснимки публикуются в различных журналах. В своем блоге и в Фейсбуке он оставил запись – еще девятого октября, – что отправляется в поездку по Центральной Азии. В этой записи Маховски сообщил также, что он намерен сделать во время этого выезда «классную фотосессию», что он собирается отснять серию фотоматериалов, запечатлев на снимках суровые красоты и дивные ландшафты Афганистана и Пакистана, этих двух далеких стран, которые канадские обыватели привычно связывают с войной, наркотиками и терроризмом.

С сегодняшнего дня и вплоть до выполнения «просьбы» мистера Сэконда ему, Козаку, предстоит жить в шкуре Эндрю Маховски – старого педераста, любителя травки и горячительных напитков, человека с тройным дном.

Водитель свернул в один из переулков отходящего ко сну города.

Проехали мимо то ли каланчи, то ли невысокого минарета, после чего еще раз свернули…

Строения в этом квартале обнесены стенами из обожженного кирпича; ворота хозяева держат на запоре. Наконец «круизер» остановился возле одного из таких строений, смахивающих внешне на небольшие укрепленные форты. Кто-то открыл изнутри створки ворот; джип проехал внутрь участка.

– Выходите, Эндрю! – скомандовал водитель. – И не забудьте взять из багажника сумку с вещами и баул с оборудованием.

Козак, прихватив с собой обе сумки, направился в дом. Мягко ступая по застеленному ковром полу, прошел через освещенный настенным светильником вестибюль. В гостиной, тоже устланной коврами, с низким столиком и двумя кожаными диванами, царит сумрак. Из-за чуть приоткрытой двери на пол гостиной ложится косым клином золотистый свет. В воздухе витает легкий, приятный обонянию аромат восточных благовоний. Слышен звук водных струй; кто-то принимает за этой дверью душ…

Иван оставил сумки на полу. Пройдя в глубь этой довольно просторной гостиной, осмотрелся. Окна не только зашторены, но и закрыты ставнями. Еще одна дверь ведет в спальню – на кровати разбросаны предметы женского туалета.

Он выложил на стол борсетку, туда же положил сигареты и зажигалку. Снял куртку, бросив ее сверху на сумки. Затем через голову, подобно свитеру, стащил вшитую в полотняную жилетку накладку с силиконовым горбом. Уселся на диван, откинувшись спиной на мягкие подушки; ноющие от усталости ноги возложил на стол.

Некоторое время сидел так, думая о своем. Потом взял со стола початую пачку «Мальборо», извлек сигарету, закурил.

Звук водных струй стих. По полу прошлепали босые женские ступни. В открытых дверях, освещенная струящимся из настенных светильников ванной комнаты золотистым светом, возникла женская фигура – в чем мать родила.

– А! – сказала Джейн. – А вот и Эндрю приехал!..

– Привет, – буркнул Козак. – Давненько не виделись.

Мадам Борель, нисколько не стесняясь своей наготы, держа в руке банное полотенце, прошествовала в спальню мимо устроившегося на диване в расслабленной позе мужчины.

– Как добрались, Эндрю? – долетел из спальни ее голос.

– Нормально.

– Без приключений?

Козак призадумался; следует ли считать то, что он в данный момент числится мертвецом, «приключением»? Пока он размышлял над этим, Джейн успела надеть крохотные трусики и вернуться в гостиную.

– Прекрасно выглядите, – сказала она, оглядев внимательно сидящего на восточном диване мужчину. – Вылитый Эндрю.

– Так и будете голой ходить? – поинтересовался Козак. – Могли бы и накинуть что-нибудь на себя… ради приличия.

– Не думала, что педе… гомосексуалиста, каковым вы являетесь, дружок, уже много лет, смущает женская нагота. – Джейн взяла из вазы с фруктами персик. – Во-вторых, милейший, я после душа всегда хожу голой… Ну, вот такая у меня привычка.

– Умгу, – процедил Козак. – Мы это уже проходили.

Хотя он знал, кто перед ним, хотя у него давно уже сформировалось мнение об этой особе, все же нельзя не отдать должное ее женским чарам. Иван ощутил, как напряглась плоть; три месяца вдали от женушки, среди одних мужиков – это ли не серьезное испытание…

Джейн откусила от сочного плода; ее лицо вдруг перекосила гримаса, как будто она отведала не мякоти персика, а съела что-то кислое или пересоленное. В следующую секунду дама отбросила прочь надкушенный плод и плюхнулась на диван рядом с только что приехавшим мужчиной.

– Вы редкостная сволочь, – прошипела она. – У меня с вами вечные неприятности!..

– Это вы мне говорите? – ледяным тоном поинтересовался Козак. – Или ваша реплика адресована старому педерасту, под которого…