Я заметила, что и Петр Первый страдал тем же грехом, чего же мы хотим от какого-то Шубакова? Люся со мной согласилась и заявила, что все мужики трусы. В ее словах была доля истины.

– Он один приезжал? – поинтересовалась я.

– Ага. Радовался, наверное, потом, что никто, кроме меня, не видел его позора. Ох, как он тут штаны скидывал и рыжего ловил!

Люся даже причмокнула от удовольствия. Не знаю, хотелось бы мне присутствовать на представлении или нет, но следовало отложить эту информацию в памяти – чтобы припомнить Мишане, если будет… Что будет? Что вообще намерен делать Шубаков? Что он теперь планирует? В частности, в отношении меня?

– А ему еще муравей в сумку залез, – заговорщическим шепотом сообщила Люся.

Я хохотала до слез, а Люся продолжала рассказ. Оказывается, у нее, кроме тараканов, проживали еще и рыжие муравьишки. Этакий зоопарк местного значения. Шубаков не заметил, а Люся углядела, как муравей забирался в небольшую сумочку Шубакова, которую он обычно таскает с собой.

– Не понимаю, мужик – а носит что-то дамское, – заявила Люся. – У жены, что ли, взял? Он не «голубой» случайно?

Во-первых, как я объяснила Люсе, сейчас многие господа носят нечто, напоминающее дамскую сумочку, во-вторых, я никогда не интересовалась, женат ли Шубаков, в-третьих, «голубым» его не считала. И еще у меня возник вопрос:

– А он приезжал к вам… как к женщине или нет?

Когда Люся сообщила мне о появлении Мишани в своей квартире, у меня почему-то мелькнула мысль, что он положил на нее глаз. Я помнила, с какой жадностью он осматривал ее пышные формы у нас в офисе, не исключала варианта, что и приезжал он расспрашивать ее обо мне не ради того, чтобы прорваться в мой кабинет, а чтобы лишний раз взглянуть на Люсю и обратить на себя ее внимание.

– Нет, Александра Валерьевна. – Люся внезапно стала серьезной, – он предложил мне работать на себя. Против вас.

Я опять поперхнулась.

– И деньги оставил.

Люся встала, отошла к древнему комоду, со скрипом выдвинула верхний ящик и извлекла оттуда пачку сотенных купюр.

– Я – человек честный, – продолжала Люся с серьезным видом. – И никогда не была ни ябедой, ни доносчицей. И против вас, Александра Валерьевна, никогда не пойду. Если вы скажете мне за кем-то следить – буду следить. Потому что вы меня с улицы взяли. С помойки подобрали. А за вами следить и на вас доносить я не буду.

– Да что вы говорите, Люся! – попыталась я перебить эту речь.

– А что есть, то и говорю, – заявила Люся. – Вы мне шанс дали. Может, один раз в жизни такое бывает. Не хочу я больше ни в психбольницах, ни на рынках работать. Мне у вас нравится! А эти деньги – грязные. Я ему их назад всучить пыталась, а он все равно оставил. Говорил, что я подумаю и куплю себе что-нибудь. Деньги, мол, не пахнут. А у него еще есть. Бандюга чертов! Грабит людей, которым есть нечего, а потом ему деньги девать некуда!

Люся что-то еще выдавала в адрес Шубакова и компании, а я тем временем думала, что Мишаня, надо отдать ему должное, конечно, не грабит тех, кому нечего есть, а, наоборот, специализируется на тех, у кого есть не только хлеб с маслом, но и икра с семгой, но вот зачем он приезжал к Люсе? Он в самом деле думал, что эта сумма (а десять тысяч, по Люсиным меркам, – очень большие деньги) тут же побудит ее сказать «да» и с радостью начать доносить на меня? Или именно такая схема сработала с Маринкой? Только там, конечно, была другая сумма. Шубаков, естественно, провел определенные разведмероприятия и пришел к выводу, сколько именно нужно дать Люсе, но не на ту напал. Судил о человеке по себе. Но остались еще и у нас люди с принципами. Неужели он собирается задействовать всех людей (или их часть) из нашего офиса? Зачем?! У Шубакова много грехов, и я не испытываю к нему особых личных симпатий, но могу сказать твердо: он не дурак. Хитрый жук, разработавший какую-то хитрожопую схему, которую теперь претворяет в жизнь, только вот что это за схема, хотелось бы мне знать.

– Он сказал, что будет платить мне по десять тысяч раз в месяц. Как зарплату. А если узнаю что-то важное, то еще даст – как премию. Просил подумать, не отказываться сразу.

– Спасибо, Люся, – только и сказала я.

– Да чего вы, Александра Валерьевна? – удивилась она. – За что спасибо? Это что ж было бы, если б все на всех доносить стали?

– Можно мне взглянуть на эти деньги? – попросила я.

Люся принесла пачку и положила на стол. Я вскрыла ее и стала рассматривать купюры. Фальшивые или нет? На глаз не определишь. Это тысячи были не самого лучшего качества, а сотенные и в предыдущих пачках, прошедших через мои руки, были отличные. Я просмотрела номера – разные, но и там были разные. У меня мелькнула мысль, что мы в тот раз не сообразили взглянуть: может, во всех пачках есть купюры с одинаковыми номерами – печатают сто различных номеров и раскладывают по пачкам. Смотришь одну – в ней все разные, а если положить все рядышком, то обнаружится совсем другая картина…

Надо было связаться с Цыганом и ввести его в курс дела. Я сказала Люсе, что деньги могут быть фальшивыми, у нее округлились глаза. От нее я позвонила Юрию Леонидовичу, сообщив, что к моей новой секретарше попала пачка сотенных купюр, вызывающая у меня подозрения. Каким образом пачка попала к Люсе, я уточнять не стала. Цыган попросил меня приехать в его базовый ресторан.

– С Люсей? – спросила я. Мне, откровенно говоря, хотелось взять ее с собой – пусть хоть посмотрит, что такое закрытый ресторан, ведь, наверное, за всю жизнь ни разу не была вообще ни в каком, да и поест то, что никогда в жизни не ела.

– Хочешь привезти? – усмехнулся Цыган. – Вези. Посмотрим на твою красотку. Я о ней уже наслышан.

Я велела Люсе одеваться (она была в стираном-перестираном халате и бигуди), потому что мы сейчас с ней поедем на деловую встречу. Деньги моя новая секретарша перетянула черной резиночкой (от старых бигуди), опустила в свою вместительную сумку – под стать хозяйке, волосы расчесала щеткой, влезла в костюм, в котором последнюю неделю появлялась на работе, сунула ноги в стоптанные туфли, провела морковной помадой по губам – и через пятнадцать минут была готова к ратным подвигам. «Эх, приодеть бы ее как следует! – думала я. – Шубу роскошную, брюлики в уши и на пальцы, вообще весь гардероб поменять – так каждый второй мужик в обморок при виде Люси падать будет от переизбытка чувств. Если не каждый первый…»

Переднее кресло в моем «БМВ», когда на него опустилась Люся, жалобно пискнуло, но машина с места тронулась – надежная немецкая техника была рассчитана не только на такой вес. Но, с другой стороны, Расторгуев-то весит не меньше, он только ростом выше, поэтому смотрится по-другому, а так…

Вскоре мы были у цели. Люся обалдело озиралась по сторонам, но я уверенно протащила ее за собой через первый зал во второй, а оттуда в личный кабинет Юрия Леонидовича. Будет Люсе что порассказать своим подружкам на следующем девичнике.