– Великая Сехмет рубится с великим Муном, – пояснил довольный собой Золотарев. – И оба считают, что дерутся с тобой. Как мыслишь, кто победит?

– Это бесчестно, Локи! – ответил великий Один. – Война – это благородное искусство, а не клоунский балаган! Во что ты превратил мое славное сражение?

– Мы рубимся втроем против ста богов и все еще живы. Хоть бы спасибо сказал!

– Это не сможет длиться вечно. Скоро они раскусят тебя, отец лжи!

– Не так уж и скоро, – поднялся со своего друга колдун и сел рядом с ним, поджав под себя ноги. Мечтательно улыбнулся: – Это может длиться вечно…

Вступившие в битву воины богини смерти, уже однажды погибшие, не умирали сами, но и убить никого не могли – что их противники поняли почти сразу. Однако огромная толпа северян, грозно машущих оружием тут и там, все равно путала богов и отвлекала их внимание, и потому разбрасывать мороки сразу стало легче. Могучие всесильные полузвери уже второй час наносили и получали удары, падали сраженными, бросались в яростные атаки против ближайших родичей – и все еще не осознали подвоха.

И вдруг – половина армии северян исчезла!

– Проклятье! – вскочил чародей, вытянул руку в сторону стройной круглолицей девочки с большими миндалевидными глазами, одетой в нежно-розовую полупрозрачную тунику, длиною выше колен и на тонких золотых лямочках. – Это Серкет, богиня мертвых!

– Не тронь мои души! – взревела валькирия и кинулась на гостью.

Девочка в ночнушке взмахнула тонким синим посохом, угодив навершием северянке в висок – и Валентина вспорхнула к небесам, раскрываясь над городом, снова обрушила на врагов сотни обитателей Валгаллы – и опять великая Серкет убаюкала воинственных мертвецов, развеяв их души.

Но самым страшным оказалось не поражение в схватке мертвых: ведь воины Валгаллы не могли исчезнуть, а валькирия сама была воплощением смерти и ничуть не страдала ни от какого оружия. Бедой стало то, что после внезапного исчезновения сотен врагов боги Египта немного растерялись и опустили оружие. И вся битва – внезапно разом остановилась.

– Вот теперь они точно догадаются… – почему-то шепотом признался Золотарев. – Сколько ты сможешь продержаться в одиночку, бог войны?

– А что, разве богиня Геката в нашем празднике не участвует? – так же шепотом удивился великий Один. – Она станет нас выручать или нет?

* * *

Конница всемогущей триединой Гекаты выступила из Гекатесии[1] – древней столицы богини всего сущего – в тот же день, как воспитанник братства покинул объятия преданной любящей Ласки. Полагаясь на случившийся союз, луноликая властительница дня и ночи собрала просто гигантскую, непостижимую числом армию в две тысячи копий, созвав буквально всех мужчин, умеющих владеть оружием. Во главе непобедимых полков встали сразу две ее ипостаси – юная и упитанная. Зрелое воплощение триединой отъехало к Вавилону. Ведь всемогущая Геката оставалась жива и могущественна лишь до тех пор, пока живо хоть одно ее тело – а древнейшая из бессмертных не желала рисковать вечностью и собираться вся в одном месте.

Всадники мчались через весеннюю сирийскую степь, а затем по узкой полоске Палестины одвуконь – сам воин на одном скакуне, со щитом, палицей и копьем, а все остальное снаряжение и припасы ехали на втором, сильном коне, на которого гиксос пересаживался только перед жаркой схваткой. День путников делился на три части: треть дня – скачка широким походным шагом, треть – уставшие расседланные кони распускались пастись, треть – ночной отдых. Таким темпом идущая вовсе без обоза армия проносилась по пятьдесят километров в день, почти не уставая, и вышла к берегам Нила даже раньше своего союзного чародея.

Вернее – гиксосы врезались в широкую величавую реку, словно в неприступную стену, и растеклись по заросшим высокими камышами берегам. Одолеть преграду вплавь они не могли – воин на воде беззащитен, и египтяне легко бы перебили всех врагов простыми палками со своих вязаных из папируса лодок.

Собственных кораблей Геката не имела: властители Египта зорко следили за тем, чтобы соседи не обзавелись достойным флотом. В случае подобной опасности они даже нанимали пиратов для истребления любых подозрительных судов и лодок, встречая уцелевшего врага далеко в море. Посему сейчас одетые в белые льняные туники слуги фараона безмятежно наблюдали за смертельными недругами с безопасного расстояния, попивая пиво за широкой лентой текучей воды, и закусывая его финиками и копченым мясом.

Азиатская конница тревожила великую речную державу каждые несколько лет, так что египтяне уже давно привыкли и приспособились к этим набегам. На правом берегу Нила у них не имелось ничего, кроме обширных садов. Гиксосы эти насаждения почти не трогали – не из доброты, а просто по лености. Вырубать многие тысячи стволов – труд немалый. А несколько обломанных веток и ощипанная лошадьми листва особого вреда деревьям не причиняли.

Если кто и страдал – так это несчастные земледельцы, посетившие свои владения в неудачный день и угодившие в плен. Иногда таких бедолаг, прозевавших предупреждение храмовых прорицателей, случалось всего несколько человек. Иногда – число пойманных рабов доходило до сотни.

Выйдя к Нилу, воины Гекаты традиционно поворачивали на юг, вдоль берега и вскоре упирались в высокие крепостные стены Пер-Рамзеса. Обойти крепость было невозможно: справа тек все тот же полноводный Нил, слева уходили далеко в пустыню песчаные валы. Смешное для человека – но совершенно неодолимое для лошадей препятствие.

Время от времени гиксосы пытались выбить ворота крепости или разрыть вал – но у тесовых, обитых медными листами створок их встречали копья и стрелы, горящее масло и падающие на головы каменные валуны. Вал же защищал себя сам. На его уничтожение требовалось время – а его у прожорливой, как саранча, конницы никогда не хватало.

Засаженные оливками, финиками и персиками берега Нила имели очень мало пастбищ. Вернее – не имели вообще. Земли, до которых не дотягивались разливы великой реки, были пустыней, а до которой дотягивались – садами. Поэтому лошадям приходилось довольствоваться здесь лишь той травкой, что поднималась на плохо прополотой земле в тени древесных крон. Дней за десять-пятнадцать зелень заканчивалась – и армия всемогущей Гекаты уходила, в очередной раз не добившись ничего, кроме позора.

Учитывая то, что на сей раз конницы нахлынуло втрое больше обычного – то и отступить ей предстояло уже через считанные дни.

Посему египтяне особо не беспокоились. Кто-то из них просто с любопытством разглядывал извечных врагов из-за реки, кто-то корчил рожи, кто-то дразнился, делая неприличные жесты и выкрикивая оскорбления. Местные жители воспринимали набег диких азиатов всего лишь как забавное развлечение – но вовсе не как опасность.

– Проклятый северянин, – одновременно прошептали две Гекаты, наблюдая за клоунадой египтян с высоты седла. – Куда же ты запропастился?