– Адвокатесса. Надо бы с ней созвониться.

– Еще чего? Мы же решили: как снег на голову! Ты пойми: если кто-то до нас промоет людям мозги, нам уже никто ничего не расскажет.

– Ты прав, – согласилась Катя. – Итак… Завтра среда, значит, завтра и выдвигаемся. Остановимся на ночь в Гомеле, а послезавтра утречком примкнем к ребятам. Решено, в шесть утра выезжаем.

– В шесть? – округлил глаза Веня. – С ума сошла! В жизнь не проснусь! Давай хотя бы часиков в семь.

– Нет. Не успеем со всеми встретиться. Если тебе надо выспаться – поеду одна, – как отрезала она.

– Одна? – шмыгнул тот носом. – Одну не пущу. Ладно, в шесть так в шесть.

– Спасибо, друг! – улыбнулась Катя.

Честно говоря, отправляться зимой одной в неблизкую дорогу ей было как-то стремно.

– Командировку надо выписать. Займись, а?

– Это в пять минут решим! Вот только… Слышь, а давай вообще никому не скажем, куда собираемся. Ты официально еще в отпуске, я возьму отгулы.

– Авантюрист ты, Веня, – качнула головой Катя. – К тому же есть здесь два «но». С сегодняшнего дня я официально на работе – это первое. Второе: Жоржсанд обязана знать, где находятся ее сотрудники. Да и для нас лучше, если на руках будет задание редакции.

– Какая же ты зануда, Проскурина! Какая же ты правильная! Как же с тобой скучно! И как тебя муж терпит? – скривившись, как от зубной боли, заныл Потюня.

– Что-то с памятью твоей стало, друг мой. Муж меня уже давно не терпит. Впрочем, как и я его.

– Ну, тогда этот твой… как его… полуолигарх, во! – не растерялся он.

– Этот пока терпит, – согласилась Катя.

– Ну скажи наконец, кто он? – снова заканючил Веня. – Эх, не доверяешь, – разочарованно вздохнул он. – Вот и дружи с тобой. Ну хоть как его зовут?

– Хорошо. Его зовут Вадим. Вадим Сергеевич.

– А фамилия?

– А фамилия – секрет.

– Понятно…

– Что такое?

– Судя по тому, с какой нежностью ты произнесла его имя, я пролетаю, как фанера, – театрально опечалился он. – А вдруг я только и мечтал о тебе все эти годы?

– Ой, Венечка! На моей памяти о ком ты только не мечтал! – расхохоталась Катя. – Только, ты же знаешь, твой вариант отношений – поматросил, родил детей и бросил – не для меня. А менять тебя уже поздно… Не судьба, – развела она руками. – Я – к Евгении Александровне, – прихватив папку, встала она с кресла.

Из практически пустой редакции Катя вышла в восьмом часу. Настроение было приподнятое: ей быстро удалось влиться в работу! Две заметки пошли в завтрашний номер, на ближайшие дни продуман план. Как же ей нравится такой ритм и как же она по нему соскучилась! Она любит свою профессию, своих коллег. Так разве может она пропустить день рождения кого-то из них? Нет, конечно. Ну опоздает немного. Все равно за рулем, не пьет.

К тому же Вадим советовал не хандрить. У него самого сегодня вечером намечается поход в ресторан – этакая встреча без галстуков с партнерами по бизнесу.

При мысли о Ладышеве по телу пробежала сладкая волна, на сердце потеплело, в душе всколыхнулась грусть. Полдня не прошло, как расстались, а она уже успела так соскучиться, как не скучала по Проскурину за все прожитые годы! Что это? Неужели любовь, которая приходит лишь раз в жизни? Может, именно о ней пыталась предупредить мама, когда навещала в снах? Чтобы не испугалась, не упустила?

Если так, то и Генка, и Виталик были простой влюбленностью, прелюдией к настоящему чувству. Ведь разница в отношениях колоссальная: стоит ей только подумать о Вадиме, как каждая клеточка наполняется таким счастьем, такой нежностью, что впору заплакать от переизбытка эмоций. Не говоря уж о том, что с ней творится, когда он рядом. Она даже стихотворение об этом сегодня написала:

Обними меня крепче,

Отогрей мою душу.

Мы – одни в целом мире,

Позабудь все и слушай:

Я давно не любила…

И вначале решила,

Что придумала сказку –

Этим часто грешила.

И давно не мечтала –

Все плыла по теченью.

Твой загадочный образ

Словно следовал тенью:

Был то дальше, то ближе…

Лишь сейчас осознала

То, что строки о счастье

Я тебе посвящала!

Жизнь наполнилась смыслом,

Настоящим, не мнимым.

Я его отыскала

В нежном слове «любимый»…

«Только вот как изменить отношение Вадима к профессии журналиста? – Катя завела двигатель и вздохнула. – А ведь я забыла его предупредить, что моя командировка займет два дня, – внезапно вспомнила она и тут же расстроилась. – Вечером, когда позвонит, надо обязательно об этом сказать. Не забыть бы…»

…Народу в кафе собралось немало: коллеги, Ленькины друзья. К великому удивлению, среди гостей оказались двое ребят, которые работали в «Интермедсервисе». С Майковым их связывали пять лет учебы в радиотехе и два года веселой жизни в общежитии. И Катя, и они искренне обрадовались встрече: поболтали, вспомнили день рождения шефа, соревнование по боулингу.

Веселье меж тем набирало обороты, гремела ритмичная танцевальная музыка, каждый отрывался как мог. Одной Кате становилось все грустнее, и с каждой минутой росло желание убежать домой. Но как это сделать, не привлекая внимания? Ведь все привыкли, что она – заводила подобных мероприятий, а потому буквально за руку вытаскивали ее потанцевать или принять участие в конкурсе. Возвращаясь в перерывах к столу, она с тоской бросала взгляд на молчавший телефон: по просьбе именинника гости дружно отключили звонки. Терпение ее было на исходе. Больше она не может здесь оставаться. Придется исчезнуть тихо, по-английски. Сейчас она дождется, пока все снова чем-либо увлекутся, спрячется, хоть бы под столом, и сбежит.

«Так грустно… До слез, – ей стало совсем невмоготу. – И Вадим не звонит… – Катя снова глянула на телефон и тут же постаралась найти оправдание любимому: – Значит, не может. Занят, деловые переговоры, деловой ужин… Все понимаю, а не могу с собой совладать. Плакать хочется, а приходится улыбаться. Хоть бы не разреветься вот так, на ровном месте. Да еще на глазах у всех. То-то удивятся! Бросятся успокаивать, расспрашивать… Но как им объяснить, что иногда хочется в три ручья плакать просто так, оттого что внутри стало тесно от переполнившей душу нежности? Это не я, а нежность тоскует, грустит, рвется на поиски того, кому хочет принадлежать. Но он далеко, и мне ничего не остается, как скучать… Все, надо уходить», – оглянулась она.

Увы, виновник торжества стоял прямо у выхода и принимал поздравления от припозднившихся гостей.

«Нежность… Неплохо получилось, а главное – точно. Надо бы записать, – подумала Катя и потянула к себе висевшую на спинке стула сумочку. – Ручка есть, бумаги – нет, даже записную книжку не взяла. Разве что на этом?» – зацепилась она взглядом за острые белоснежные края салфетки.