ласково трепала сосны, снежинки кружили под потолком и таяли в дыму небольшого костра. Пол ночи и все утро мы с Бобом, матерясь и замерзая, по очереди гребли снег на шалаш, пытаясь превратить его в большой сугроб. Выходило с трудом, пушистый снег просто сдувало ледяным ветром со штыковой лопаты и с верха шалаша, хотя мы и были вроде как в лесу, и ветер был здесь всё-таки тише, чем на соседних полях.

Но мы не сдавались, и соорудили из снега и лапника вполне приличный сугроб, в котором уже не было сильных сквозняков и можно было сидеть у костра, не боясь замёрзнуть.

Ещё сутки мы вылезали из шалаша только по нужде и за дровами, с тоской оглядывая снежные пейзажи. А намело этих пейзажей по самые фаберже, осложняя нам и без того не простую задачу. При этом мы ещё и ополовинили запас продуктов, и перед нами снова вставал в полный рост вопрос питания в частности и вопрос выживания в целом.

Зато Боб за эти два дня всерьез подлечиться и окреп. И чем быстрее к нему стали возвращаться силы, тем большим энтузиазмом он начинал гореть, и тем сильнее кололо шило в заднице. Сидя перед костром и ковыряя угли палочкой, он родил идею:

— Слышь, Макс, а давай сходим к Роговке, где ракетчики встряли? Ну, где мины стояли?

— Нахрена? — изумился я. — В миноискателя решил поиграть? Неее, без меня.

— Да ну! Сто пудов, когда ёбнуло, — что там у кого ёбнуло, объяснять мне не пришлось, и так понятно, — у них тоже машины встали. Как и твой УАЗик. А там и жратва была, по-любому.

— Ну и? Ты ж видел, сзади и БТРы, и БМП прошли, и кажись я даже мотолыги слышал. По-любому перегрузили, или на буксире уволокли.

— Макс, не тупи! Там гражданских несколько автобусов было, семьи ракетчиков! Чего они в первую очередь спасать будут, баб с ребятишками или тушёнку?!

Я внезапно вспомнил фигуру женщины и лица детей в автобусе, и понял, куда клонит Боб.

— Боб, так они ж могли грузовики на буксир взять?

— Ага! Там стрельба была, самое время цеплять троса, — Боб посмотрел на меня как на идиота. — Брюс, если машины налетели на мины, то чего там на буксир будет цеплять, а? И где? Среди мин? — для убедительности Боб даже помахал руками над головой и чуть не сбросил развешенные под потолком сохнущие портянки, — Если, не дай бог, первыми на мины налетел автобус, а не хозяйка, то там сейчас сто пудов междусобойчик начнется, просто потому, что спускать такой пиздец на тормозах просто невозможно.

— Боб, а если стрельба была не в кого-то, а просто с перепугу? Типа, взрыв — значит, надо стрелять. В белый свет, не разобравшись? И на минах рванули разведка на снежиках? А хозяйки и автобусы не пострадали?

— Задолбал, Макс, “если, если”! — отмахнулся друг. — Там ещё и внедорожники гражданские были, их тоже в метель среди ночи на буксир цепляли? Ну нахрен, в такие минуты хватают самое ценное, а что-то да останется, по-любому.

Тут Боб был прав. Вопрос времени никто не отменял, а начавшаяся ночью пурга делала эвакуацию барахла делом десятым. Не до жиру, быть бы живу, как говорится. Я вспомнил о семьях военнослужащих, и зябко передёрнул плечами. Их, видимо, буквально выдергивали из домов и грузили в машины в авральном порядке, кто в чем был. Оказаться без теплой одежды на трассе в замерзающей, вставшей колом машине — что может быть хуже? И наверняка бойцы первым делом попытались распихать гражданских по относительно теплым бронемашинам. Кстати, а в чем ехали солдаты и офицеры? Не в тентованных ли ЗИЛах и КАМАЗах? И даже если большую часть машин растащили, часть вполне могла остаться там, где застал их электромагнитный импульс ядерного взрыва. Кстати, а на всех ли бронемашинах есть троса для буксировки? Я вспомнил свою службу, и решил, что не на всех. Это армия, а в армии есть нюансы. И часть этих нюансов называются «сломал» и «проебал». А ещё есть «зашкерил», чтоб не случилось первого и второго.

А мины? А мы ж там не в футбол играть собираемся? Да и часть мин сдетонировали от ударной волны, противопехотные скорее всего. Может такое быть? Может. Хотя сомневаюсь… Но там тогда куча народу побегало, глядишь, мин, если они и были, стало меньше… А «монки», ежели такие были, хотя и вряд ли, могли навернуться, как и электрика в автомобилях? Хрен его знает, я сапёр одноразовый, но, наверное, могли. Да и идти к технике можно по следам их колес, не отклоняясь в стороны. Нам много то не нужно, десяток банок тушняка да пару пакетов макарон. Возьмём — и алга, точнее на запад, к Иртышу.

— Лады. Давай попробуем.

— Добро. Завтра с утра?

— Угу.

На том и порешили.

***

Утром, перекусив на скорую руку, мы натопили из снега две полторашки воды, чтобы не хватать ртом снег по пути. Тем более что снегом напиться сложнее, чем застудить горло. В воду я сыпнул по маленькой щепотке соли, при этом Боб с гнусной мордой посоветовал туда ещё и газов напустить, чтобы получилась минералка. Я пообещал напустить газов в его бутылку персонально, потому что сам я с газами не пью.

Потом встал вопрос, куда девать все то барахло, которое приехало с нами в уазике. Оставлять все ценные ништяки просто так, на дороге, я отказался наотрез. Боб назвал меня патологическим хомяком и помог стаскать оружие, патроны и ценную мелочёвку под небольшую сосенку с низкими раскидистыми ветками и закидать снегом. Потом мы потоптались рядом, чтобы следы выглядели хаотичными и не привлекали внимания. Боб даже сделал вид, что хочет пометить снег жёлтым. Типа, замаскировать. За что и получил снежком в ухо. Блин, пятый десяток мужику, а всё как пацан!

В конце концов, уже ближе к десяти утра, мы нацепили пустые рюкзаки, оружие и двинулись обратно к трассе.

Идти было тяжело, снегу намело уже выше колен. Достаточно быстро мы с Бобом взмокли, а у Боба ещё и вернулся кашель. Он отплевывался и тихо матерился, но упрямо шагал вперёд. А у меня была другая проблема: яркое солнце слепило глаза через очки, да и регулярно от неосторожного выдоха они покрывались плотной изморосью. Полтора часа мучений — и вот мы внимательно оглядываем занесённую снегом трассу. Никого. Ни одного следа. Даже нет следов живности — ни зайца, ни козы, ни лисы, которой тут просто навалом.