— Конечно, если ты так… Эй, ты пытался использовать внушение?!

— Не получилось? Плохо, — Луи цыкнул, скрещивая руки на груди. — Храм Лилит во Франции утерян, но все же не дело смертной носить в себе столь важные тайны.

Я похолодела. Так глупо подставиться! Не нужно было выдавать себя, показывая, что после ритуала внушение на мне не работает. Сделала бы вид, что всё забыла, и проблем бы не было!

— Ты… убьешь меня?

— Может и стоило бы. Но я обещал позаботиться, чтобы ты не выдала наших тайн, а не стирать тебе память. — Луи оттопырил мизинчик. — Обещаешь держать всё в тайне?

— Обещаю.

Мы по-детски скрестили мизинцы, закрепляя сделку, и Луи довольно улыбнулся.

— Вот и отличненько. Рад был тебя видеть, Клэр. Прощай. Больше я тебя не побеспокою.

Вампир многое недоговаривал. Но понять, что именно, я пока не могла. Но что-то пряталось за его дружелюбием и заботой обо мне. Был ли он полностью искренен?

— Подожди! — попросила я, когда Луи уже начал подниматься. — Помнишь, я спрашивала тебя, нравятся ли тебе мужчины?

Мой интерес был неуместным, и даже неприличным. Но что-то в почти неуловимо изменившемся взгляде вампира подсказало мне, что я задала его верно.

— И я ответил тебе, что меня они не привлекают. Не веришь? — Луи насмешливо вскинул брови. — Мои милые привычки нередко вводят в заблуждение, но теперь-то я достойный уважения женатый мужчина.

— Кажется, я задала вопрос неверно. Ты любишь Михаила? — выпалила я, и замерла, сама ужасаясь своей храбрости.

— Конечно. Как брата.

Ответ был слишком поспешный. Я откинулась назад, сжимая в побелевших пальцах ножку бокала.

— Ты сказал мне когда-то, что хочешь защитить Ракоци. И ты всегда помогал ему. Лишь в одном ваши мнения расходились — в отношении меня. Хоть ты и был добр ко мне, Луи, но его женой видеть не хотел.

— На что ты намекаешь, золотце? Что я ревную Мишеля к тебе? — Луи издал фальшивый смешок, но я видела, как пульсируют его зрачки, выдавая бурлившую в нем ярость. — Мы знакомы с ним сотни лет, а ты лишь смертная девчонка, разок его ублажившая, и выкинутая за ненадобностью. Я пожалел тебя, но не стоит обольщаться, что ты хоть что-то можешь значить, или быть мне соперницей. Прими реальность, Клэр, и радуйся, что я оставил тебя в живых.

Луи резко развернулся, но направился не к выходу, а к напряженно пытающемуся понять, о чем мы спорим Клоду. К тому времени, когда я, путаясь в юбках, оказалось рядом, вампир уже склонился над моим братом.

— …забудь. Ты никогда не спускался в подземелья Парижа.

Клод медленно кивнул. Я дернула его за плечо, заставляя очнуться.

— А?! Что?! — Клод испуганно заморгал, приходя в себя.

— Ты в порядке? — спросила я, заслоняя Клода от вампира.

— Да… вроде бы. Что-то голова закружилась. Я что, заснул?

Луи, кажется, потерял к нам интерес, направляясь к тоненькой изящной красавице, в которой я с трудом узнала Еву. Меня если она и узнала, то не заинтересовалась — всё её внимание было занято мужем.

Луи. Как же я ошибалась, считая этого высшего совершенно безобидным, хоть и эксцентричным типом. Он был не менее опасен, чем другие вампиры, что я встречала. И хорошо что я узнала об этом именно так, а не когда бы он, с привычной для себя легкомысленностью, лишал бы меня жизни.

— Давай вернемся домой, Клод. И забудем о вампирах как о страшном сне. Теперь уже навсегда

12 июля 1908 г., Париж.

Клэр Легран.

Июль в Тулузе — пора жаркая и ленивая. Совсем другое дело — Париж. В длинных картинных галереях с высокими потолками прохладно было даже в полдень, а тихое обсуждение выставленных картин прерывалось иногда экспрессивными восклицаниями и всплесками смешков. Это студенты — в основном младших курсов. Все старшекурсники, демонстрировавшие свои работы на итоговой выставке школы искусств, слишком волновались, чтобы наслаждаться жизнью. В основном они жались кучками по углам, напряженно и ревниво наблюдая за посетителями. Ведь здесь были не только ученики и их учителя, но и известные и уже состоявшиеся художники, а так же критики и меценаты. Именно на таких выставках у талантливых новичков был наибольший шанс быть замеченным и выбиться в люди.

Моя картина тоже была здесь. Хотя диплом я так и не получила. Но месье Криспен, наш куратор и муж моей подруги Кристы написал столь разгневанное письмо, что проигнорировать его я не могла. Да и если честно выросла я из своего маленького провинциального Бланьяка. К большим городам легко привыкаешь. Так и меня манил Париж. И теперь, когда высшие потеряли ко мне интерес, а значит и ложе не было смысла меня преследовать, ничего не мешало мне вернуться.

По крайней мере, так мне думалось. Но вот я в Париже, а на душе всё та же осенняя хмарь и тоска. И чем дольше я смотрела на собственную картину, тем тяжелее становилось.

Почему я привезла именно эту картину? Конечно, это не тот портрет Михаила, который я в сердцах разорвала в клочки и сожгла после встречи с Луи. И все же в мужчине в длинном пурпурном хитоне и небрежно наброшенном на плечи тёмным плащом вполне можно было увидеть сходство с вампиром. Его тяжелый внимательный взгляд, породистый нос, широкие славянские скулы, непослушные завитки темных волос… Да даже небо, тяжелое нависшее над мрачными скалами, имело оттенок его глаз, когда он собирался охотиться или злился — красного, даже кровавого янтаря.

Аид. Видела ли я в Михаиле только грозного бога, едва не утащившего меня в свое царство мёртвых, или просто скучала по нему, и поэтому даже в своих картинах невольно вспоминала о Ракоци?

— Клэр, вот ты где! Хорошо, что ты приехала. Я специально попросил месье Криспена вытащить тебя из твоего невольного заточения. И этого того стоило. Твоя работа хороша, хотя в ней и чувствуется моё влияние в технике и выборе сюжета.

Я вздрогнула и обернулась.

— Мэтр Савар! Простите за мою невольную отсылку к вашим последним работам. Но как вы уже и поняли, я была впечатлена нашим знакомством, — тепло улыбнулась я худенькому старичку.

— Ученики всегда копируют стиль своих учителей, прежде чем обрести самостоятельность и смелость, — важно кивнут тот. — Позволь представить мистера Уолтера Сикерта*. Уолтер, эта хорошенькая мадмуазель перед вами — Клэр Легран. Весьма талантливая выпускница Парижской школы искусств. Моя ученица и натурщица.