– Чуть не забыла. – Саския запустила руку в сумочку. – Я кое-что принесла, надеясь, что встречу вас сегодня. Подумала, вам захочется это сохранить.

К выходу Фрэнки и Джек шли молча. Едва они переступили порог, сверкнула фотовспышка. Фрэнки отвернулась. Только в такси она как следует разглядела предмет, который вручила ей Саския Ларсон. И немедленно его узнала. Первое издание романа «Когда конец настал». Ей уже много лет не попадались экземпляры из первого тиража. Она провела ладонью по обложке, помедлила, перед тем как открыть книгу, хотя заранее знала, что найдет на титульной странице.

В квартире стоял такой холод, что обеим пришлось поплотнее запахнуть пальто.

– Может, камин затопим? – спросила Джек.

Фрэнки кивнула, и они сложили дрова в очаге и затолкали под получившуюся пирамидку несколько мятых газетных листов, за все время не произнеся ни слова. Закончив, отправились на кухню и поставили чайник. Пока он закипал, обе молчали.

– Да уж, – нарушила тишину Джек, – удручающее мероприятие.

– Это было судебное заседание.

– Я понимаю, но все же. Теперь мне еще сильнее жаль бедную девочку. Таинственной она, оказывается, была личностью.

– Да, – задумчиво согласилась Фрэнки. – Если честно, мне иногда кажется, что и половине ее болтовни не стоило верить.

Снова повисла тишина, обе погрузились в воспоминания. Фрэнки было любопытно, о чем думает Джек, успела ли она составить хоть сколько-нибудь цельный образ Гилли или в ее памяти отложились только разрозненные детали, какими обычно запоминаются случайные знакомые. Быть может, рыжие волосы или нелепая манера надувать губы всякий раз, когда Гилли воображала, будто все внимание сосредоточено на ней? Вдруг лицо Джек исказила гримаса.

– Что такое? – спросила Фрэнки.

– Я чувствую себя ужасно виноватой.

– Вот еще, за что?

– Да за все! – всплеснув руками, воскликнула Джек. – Все уши тебе прожужжала об Италии. Если бы не я, ты бы никуда не поехала и ничего бы не случилось.

– Джек, – возразила Фрэнки, – наводнение бы все равно произошло и Гилли бы все равно погибла, даже останься я в Лондоне.

В последнее утверждение она сама, разумеется, нисколько не верила, но не смела взвалить на подругу такую ответственность. Все, что случилось в Венеции, – ее собственная вина и ничья больше.

– Я головой понимаю, что так и есть, – сказала Джек, с грехом пополам улыбнувшись. – Но пока не могу до конца это принять. – Она утерла слезы. – Такая вышла чудовищная история. Да еще Мария осталась без работы.

– Почему это?

– А я не говорила? – Фрэнки покачала головой, и Джек продолжила: – Помнишь того человека, что жил на соседской половине палаццо? Как выяснилось, это был ее двоюродный брат.

– Двоюродный брат? – повторила Фрэнки, не веря своим ушам.

– Да, или еще какой родственник. Он вроде бы приехал с одного из островов – с Пантеллерии, я о таком даже не слышала – без гроша в кармане и без каких-либо планов на будущее.

– И с какой стати она пустила его в палаццо?

– В том-то и дело. Оказывается, он жил в одной из комнат на верхнем этаже. Когда я сказала Марии, что ты приезжаешь, она нашла ключ от соседской квартиры и переселила его туда. Предполагалось, что это временно. Она думала, никто и не узнает.

Фрэнки вспомнила, как в первый день, обходя палаццо, заметила неубранную постель и предположила, что в ней спала сама Мария. Вспомнила, как наткнулась на домработницу во дворе и обе услышали шаги наверху. Тогда Фрэнки почудилось, будто в направленном на нее взгляде плещется неприязнь, но, похоже, это было нечто совсем иное – страх. Как же жестоко она ошибалась.

– Мама и папа настояли на увольнении. – Джек тихонько покачала головой. – Не могу сказать, что я против, но жаль, что все так закончилось.

– Да, – согласилась Фрэнки. И, выждав несколько мгновений, спросила: – А что стало с ее братом?

Джек пожала плечами:

– Говорят, исчез. Мария утверждает, что не в курсе, куда он подался, а раз он ничего не испортил и не украл, владельцы квартиры не собираются подавать в суд. Скорее всего, больше мы о нем не услышим.

– Значит, все кончено? – уточнила Фрэнки, ошеломленная таким исходом, легкостью, с которой все разрешилось.

Джек со вздохом кивнула:

– Похоже на то.

Когда она ушла, Фрэнки пересела поближе к камину, вытянула руки, держа кончики пальцев над самым огнем. Рядом на диване валялась книга, которую вручила ей мать Гилли. Фрэнки взглянула на нее и, не дав себе времени передумать, решительным движением швырнула в очаг. Она просидела много часов, всматриваясь в бушующее пламя, которое понемногу оскудевало, иссякало и наконец угасло, оставив по себе лишь горсть тлеющих углей.

Фрэнки и Гарольд сидели друг напротив друга над текстом ее нового романа.

Несколько минут назад, когда она пришла, Гарольд поднял руку и молча указал на страницы, лежавшие перед ним на столе. Оставалось еще около двадцати. Фрэнки закурила, чтобы убить время, и, вполне довольная отсрочкой, готовая ждать сколько потребуется, принялась бесцельно бродить по кабинету, изредка останавливаясь лишь для того, чтобы выглянуть в окно. С такой высоты лиц было не разглядеть, только сновали туда-сюда маленькие фигурки. Было отчего-то приятно следить за ними вот так, со стороны, ничего не знать об этих людях, не вникать в чужие судьбы, чужие невзгоды.

У нее и своих невзгод хватает.

Накануне она почти не спала, непрестанно размышляя о рукописи, о Гилли. Глубокой ночью ей вдруг припомнились слова, которые обронила мать девушки, ее подозрения, что дочь отправилась в Венецию единственно ради того, чтобы отыскать там Фрэнки, и к горлу так внезапно подкатила тошнота, что она бросилась в ванную.

Она взглянула на Гарольда – осталось страниц пять, не больше.

Склонившись над столом, Фрэнки затушила сигарету. Достала из портсигара еще одну, надеясь, что это поможет унять дрожь в руках. Лишь когда Гарольд перевернул последнюю страницу, она позволила себе спросить:

– Ну, что думаешь?

Тот шумно выдохнул и положил ладони на стол, по обе стороны от рукописи.

– Фрэнки, дорогая моя. – Он оторвал взгляд от текста и посмотрел ей в глаза. Тут же стало ясно, что соображения, которыми он собирается поделиться, ей не понравятся. – Я понимаю, что тебе страшно.

– Страшно?

– Да, – подтвердил Гарольд, откидываясь на спинку кресла. – Предыдущая рукопись, которую я получил от тебя, – нечто совершенно новое, непохожее на все, что ты писала прежде. – Он взволнованно подался вперед: – Но в этом ее гениальность.