Итак, переселяющиеся объединения варваров были крупными, однако природа их была не так проста, как предполагает традиционное описание их как «народов». Союз вандалов, аланов и свевов был новым, они не были одним народом, и то же верно для свевов как отдельной группы, а вандалы изначально состояли из двух отдельных подплемен – силингов и хасдингов. Силинги, хасдинги, аланы и свевы вышли в путь под предводительством своих собственных королей. Группа Радагайса, возможно, была сформирована примерно так же и недавно, хотя он, похоже, являлся единственным правителем, да и гунны и скиры, пришедшие в империю вместе с Улдином, также были новым политическим образованием эпохи после 376 года[201].

Женщины и дети упоминаются недвусмысленно и регулярно, притом в различных источниках, и это заставляет предположить, что они действительно переселялись вместе с мужчинами. Жены и дети воинов Радагайса, которые в конечном счете присоединились к римской армии, стали, по сведениям источников, заложниками в ряде городов Италии. У нас нет никаких сведений о том, как аланы, вандалы и свевы переправлялись через Рейн, современные этому событию источники ничего не сообщают о нем. Но группа аланов, которая появилась в Галлии в первые годы V века, переселялась вместе с женщинами и детьми. И когда вандалы и аланы двинулись в Северную Африку в 429 году, они шли смешанной группой. Конечно, женами (а следовательно, и детьми) они могли обзавестись после 406 года, и некоторые, вероятно, так и сделали; но это маловероятное и слишком запутанное объяснение появления женщин и детей в таком количестве, особенно учитывая, что у нас есть точные данные о смешанном составе групп в других источниках, прежде всего в тех, которые связаны с событиями 376 года (теперь ученые в целом согласны с тем, что воины германцев и аланов могли переселяться вместе с семьями). Следовательно, скорее всего, женщины и дети присутствовали уже в 406 году. Источники расходятся во мнении, действительно ли все племя насчитывало 80 тысяч человек, или же это количество одних воинов, однако одно остается несомненным. Даже если эти группы не были древними «народами» в привычном понимании, все указывает на то, что мы должны рассматривать их как смешанные группы, состоящие из десятков тысяч человек[202].

Еще два положения завоевали всеобщее признание. Во-первых, несмотря на различные траектории вторжения на территорию империи (Радагайс – через Италию, вандалы, аланы, свевы и бургунды – через Рейн в его верхнем течении, а Улдин – через Северные Балканы), эти группы следует рассматривать как племенное объединение. Поскольку, пусть они и двигались в разных направлениях, все они перед нападением находились непосредственно на Среднедунайской низменности или близ нее, в современной Венгрии, к западу от Карпат.

Во-вторых, вскоре после того, как они двинулись в путь, в Среднедунайском регионе появились первые многочисленные отряды гуннов. Раньше считалось, что нашествие гуннов (нем. Hunnensturm) пронеслось по землям к западу от Карпатских гор еще в 376 году. Однако это мнение было основано на неверно истолкованных словах римского поэта Клавдия, который сообщает о нападении гуннов со стороны Кавказа, а не Дуная в 395 году (что противоречило имевшимся в свое время точкам зрения), и на неверном восприятии личности гуннского предводителя Улдина, участвовавшего в событиях 405–408 годов. Он был далеко не самой значительной фигурой, по масштабу завоеваний Улдин заметно уступает Аттиле. Следовательно, все указывает на то, что основные силы гуннов оставались к северу и востоку от Черного моря вплоть до 400 года, и вместе с тем самое позднее к 411–412 годам, а возможно, еще в 410 году многие из них обосновались к западу от Карпат[203]. Вместе эти общепризнанные положения определяют историческую проблему, представшую перед нами в вопросах, связанных с падением границ Рима в Центральной Европе в первое десятилетие V века. Все соглашаются с тем, что масштаб военных сил, участвовавших в процессе, очень велик, большинство согласны с тем, что женщины и дети шли вместе с мужчинами, что эпицентром кризиса был Альфёльд и что гунны вскоре двинулись именно к этой низменности. Однако при этом причины вторжений по-прежнему остаются предметом жарких споров.

В 1995 году, установив, что основные варварские племена, вовлеченные в кризис 405–408 годов, пришли из Среднедунайского региона, а гунны впервые появились здесь в больших количествах вскоре после этого, я счел, что падение центральноевропейских границ Рима правильнее всего было бы рассматривать как повторение событий 376 года, только на сей раз происходивших к западу, а не к востоку от Карпат. Сходства в природе миграционных единиц и точная хронология продвижения гуннов в Европу заставляют меня предположить, что кризис 405–408 годов был вызван тем, что другие соседи-варвары Рима решили: лучше уж рискнуть и атаковать Римскую империю, нежели вступать в конфликт с гуннами, исход которого никто не мог предсказать. Точно такой же выбор сделали готы-тервинги и грейтунги в 376 году. Другими словами, Рим явно не был причиной кризиса – он был вызван прежде всего развитием варварских королевств[204].

Два сравнительно новых исследования, основанные на альтернативном подходе, возложили основную вину за кризис на римский мир, прежде всего его причиной сочли меняющуюся политику Рима по отношению к чужакам и в сочетании с последствиями разделения империи на Восточную и Западную. В своей работе «Полчища варваров» Уолтер Гоффарт считает возможным, что Константинополь, возможно, поощрял вторжение Радагайса в Италию, чтобы отвлечь Стилихона от намерения вернуть под свой контроль регионы Балканского полуострова (Иллирикума), которые традиционно принадлежали западу, но теперь вошли в состав Восточной империи. Однако в более общем плане он утверждает, что варвары стали по-другому воспринимать политику Рима и именно это обстоятельство, а вовсе не гунны стало основной причиной кризиса. С одной стороны, продолжительное пребывание на территории Римского государства готов, пересекших Дунай в 376 году и оставшихся полуавтономными политическими сообществами, сделало еще более смелыми и без того далекоидущие планы правителей варварских королевств. Другие приграничные племена стали полагать, что они тоже могут войти в экономически более развитую империю, не теряя своей групповой идентичности и целостности. Ученый доказывает, что эта идея подкреплялась тем, что в то же самое время запад продолжал слабеть – или, по крайней мере, производил такое впечатление. Как реальная, так и кажущаяся слабость Рима проистекала из того, что после смерти императора Феодосия I в 395 году империя окончательно разделилась на две половины, каждой из которых управляли советники от имени двух несовершеннолетних наследников, Аркадия на востоке и Гонория на западе (где фактически правил Стилихон). Это дало приграничным племенам возможность воспользоваться разъединением империи, чтобы повысить свои шансы на выживание и даже обогащение на римской территории[205].