— Ты молчишь? — удивился обладатель мягкого голоса. — Зачем? Облегчи себе жизнь! Ведь я задаю такие простые вопросы. Скажи мне, сколько тебе лет?

— Тр... — Рот открывался сам, губы и язык шевелились, и Виктору приходилось насиловать собственные мускулы, бороться с ними.

Силы уходили, он словно плавал в океане боли. И утонул бы в нем, если бы не память, подсунувшая воспоминания о холодной планете под названием Новая Америка, об училище Месяценосного Креста Веры, где готовили священников для Крестового Джихада.

Вспомнился предмет, именуемый Темным Искусством. Занятия по нему проходили в полутемном подвале, где студентов учили тому, как обращаться с болью, вызывать ее и сдерживать, пользоваться ею как инструментом и не допускать, чтобы она становилась госпожой.

Кто знал, что тогдашние уроки пригодятся в будущем?

Виктор слышал, что его о чем-то продолжают спрашивать, тормошат, один раз тело охватила судорога от электрического разряда, но он не обращал на это внимания.

Он был занят. Отделил боль от себя, позволил ей царствовать в теле, освободив при этом сознание. После этого остановил мысли и стал наблюдать за тем, как корчится плоть.

Главное было — не подумать о том, как ему на самом деле плохо.

Сколько провел в этом оцепенении, час или несколько минут, так и не понял. Просто в один момент ощутил, как боль потихоньку отступает, а к телу возвращается способность двигаться.

Когда открыл глаза, то в комнатушке горел свет, а на стуле рядом с лежанкой сидел Монро.

— Задал ты нам задачу, — сказал полковник. — Но доказательств твоей виновности по-прежнему нет, поэтому будем считать, что подозрения с тебя сняты.

— Вот как? — Виктор с трудом сел, перед глазами все померкло от навалившегося головокружения.

— Осторожнее! — Монро придержал Зеленского за плечо. — Должен признать, что примененный к тебе метод открытия истины несколько грубоват...

— Я это прочувствовал, — сказал Виктор и потянулся к одежде.

Прошло еще пять минут, прежде чем он понял, что может нормально идти, не натыкаясь на стены.

— Надеюсь, что никаких обид? — спросил полковник. — Это было лишь для дела!

— Никаких, — ответил Виктор, борясь с желанием двинуть директору лагеря в глаз.

— Тогда держи плащ и пошли.

Виктор послушно нацепил застегивающуюся у горла накидку с капюшоном и вслед за Монро вышел в коридор. Тут ожидал Рашид в таком же плаще, Михайлова видно не было.

— Идите, — махнул рукой директор. — Места для вас отведены в двенадцатом бараке. Поселят, накормят и все прочее...

— Хорошо, — кивнул Рашид. Он явно знал, где находится двенадцатый барак, в то время как Виктор никогда не видел на территории лагеря здания с таким номером.

На улице властвовал шторм. Стоило открыть дверь, как внутрь ринулся ветер, швырнул в лицо пригоршню воды.

С юга, со стороны моря, доносился ритмичный грохот. Похоже было, что вода, озверев, пошла на приступ суши. Ливень хлестал не хуже сотен кнутов. Деревья жалобно скрипели и изгибались, точно престарелые гимнастки.

— Иди за мной! — проорал Рашид, на мгновение перекрыв гул стихии.

— Понял! — крикнул в ответ Виктор.

К его удивлению, Рашид двинулся на север, туда, где, кроме кладбища и ограды, ничего вроде бы не было. Они миновали торчащие из зелени мокрые надгробия, некоторое время шли вдоль шатающегося забора, пока не наткнулись на маленькую калитку.

Рашид уверенно открыл ее и пошел прямо в джунгли. Он лавировал между стволов, обходил сплетения кустарника. Виктор топал за ним, ощущая, как ботинки напитываются влагой.

Через сумрак впереди мелькнул огонек, потом они вышли к вытянутому, вросшему в землю зданию, расположенному в таких густых зарослях, что увидеть его можно было, только наткнувшись на стену.

С козырька над дверью извергались потоки воды, а узкие окошки светились приятным желтым светом.

— Пришли, — объявил Рашид и постучал в дверь. — Барак номер двенадцать!

— И кто тут живет? — поинтересовался Виктор.

— Те, кому на территории лагеря лучше не мелькать.

Дверь открылась, и за ней обнаружилась могучая фигура Сагановски.

— Ха! — сказал он. — Заходите, ребята. Ужин как раз готов!

104-й день 98 года летоисчисления колонии Меру, лагерь «Острова Блаженных»

Проснулся Виктор довольно поздно. Дождь еще лил, судя по доносящемуся сверху равномерному шуму, но вот грома слышно не было, да и завывания ветра утратили былую ярость.

Соседняя койка в небольшом отсеке на двоих, где поселили Виктора и Рашида, оказалась застелена, а из коридора доносились голоса. От вчерашних «поисков правды» осталась ноющая боль в затылке и першение в горле.

— Черт бы побрал этот дурман, — пробормотал Виктор, поднимаясь с кровати.

С обитателями двенадцатого барака он познакомился вчера. Их оказалось двадцать. Тут обитали «призраки» мужского и женского пола, «сломавшиеся», исцеленные и вступившие в братство, а ныне по той или иной причине оказавшиеся на Меру.

Сейчас барак выглядел пустынным. В центральном холле несколько мужчин, расположившись за большим столом, играли в карты. Когда Виктор с полотенцем на плече выбрался в коридор, один из них помахал ему.

Виктор помахал в ответ.

Удобства в двенадцатом бараке не шли ни в какое сравнение с теми, что имелись в корпусах для больных. Из единственного крана в санузле текла тоненькая струйка холодной воды, а вместо зеркала над раковиной висел приклеенный скотчем кусок стекла.

Виктор умылся, кое-как побрился и вернулся в коридор. Игроков стало больше, среди них появился Рашид.

— Эй, Виктор, ты слышал, что сегодня вечером общее собрание? — сказал он.

— Нет. А что это такое?

— Ну... — Рашид неопределенно развел руками, — когда все братство собирается вместе и решаются важные вопросы.

— Съезд партии, — добавил Сагановски, не отрываясь от карт.

— Во сколько? — спросил Виктор.

— В десять вечера, — ответил Рашид. — Еще есть время!

Виктор заглянул в свой отсек, повесил полотенце на спинку кровати и отправился на кухню — посмотреть, не осталось ли что от завтрака.

К вечеру дождь перестал, а облака поредели. На темнеющем небе проглянули звезды.

— Ну что, готов? — спросил Рашид, когда они в числе прочих вышли из барака.

— Готов, — ответил Виктор. — Только к чему? Судить меня будут, что ли?

— Было бы за что судить, тебя бы сюда не поселили! — Рашид хихикнул. — Так что жди кое-чего более приятного!