из триплекса никто и не мечтал. Мечтали хотя бы о «сталините». Но и его пока изготавливать не научились.

Стекольные мастера, «выписанные» из славного украинского городка со вкусным названием Изюм, пока бились над этим процессом, и сталинитовые стёкла должны были пойти «вот-вот»…

Мастеров, вообще-то, привезли сюда не для того, точнее — не совсем для того. Я как-то раньше никогда не задумывался, сколько разнообразной оптики нас окружает. Бинокли, микроскопы, телескопы, теодолиты, фотоаппараты и видеокамеры, очки в конце-концов… И для всего этого нужно оптическое стекло.

Которое не так-то просто сварить, а потом, между прочим, надо ещё и соответствующим образом обработать. Пока что для этого дела удалось «выбить» только специалистов. Планы «допотрошить» и без нас уже полуразворованный некогда славный Изюмский оптико-механический завод пришлось временно отложить. Новые украинские власти в ходе своей бескомпромиссной борьбы с преступностью и коррупцией, в результате которой «под раздачу» в основном почему-то попадали их политические и бизнес-оппоненты, нарыли на заводе злоупотребления.

Завод якобы получал из Франции заготовки линз, обрабатывал их и продавал в Гонконг. На деле оказалось, что заготовки были собственные, ещё из советских запасов, да и в Гонконге о продукции завода ничего не слышали.

«Крышевал» всё это дело депутат от оппозиции. Так что сейчас предприятие кишело разнообразными проверяющими, и раздерибанить его, не привлекая внимания, не получалось.

Ну, хоть мастеров достали. Чудо, что они ещё квалификацию не потеряли. Ибо какой бы ты ни был супер-пупер специалист, постояв годков десять реализатором на рынке, забудешь всё, чему тебя учили…

Если говорить о специалистах в общем, то нам здорово помог кризис. Так как большинство предприятий, как это ни странно выглядит со стороны, в первую очередь начали избавляться от грамотных людей, тянувших на себе всю работу. Оставались родственники начальства и прочие близкие руководству люди, которые работать не умели, даже если бы захотели. Вот среди выброшенных на улицу мы и собрали неплохой улов.

Я переключился на другую камеру. Теперь передо мной предстала очередная стройплощадка. Случайно попал на контроль возведения первой доменной печи. На соседнем мониторе отобразились цифры плана на сегодняшний день и текущего состояния строительства. Естественно, реальное состояние не соответствовало плановому, причём отнюдь не в сторону опережения.

Долго глазеть на стройплощадку я не стал. Эта стройка и без того контролировалась достаточно плотно, так как была одним из ключевых звеньев в плане обеспечения минимально необходимой инфраструктуры. От домны не ожидалось рекордных плавок. Металла должно было получаться мало и не очень высокого качества. Однако это всё же было лучше, чем ничего, в случае внезапного закрытия Портала.

Следующая картинка… Судя по информации на мониторе, это была территория одного из участков, а если говорить прямо, лагерей, занимающихся заготовкой леса. То есть тем самым воспетым в песнях российского лагерного «шансона» лесоповалом. Тут картинка шла в записи. Кабельные сети, по понятным причинам, у нас были развиты не очень широко, поэтому произвольно выбранные фрагменты записей систем видеонаблюдения отдалённых объектов передавались в пакетном режиме по радиоканалу. Кстати, охрана объектов о том, что записи камер видит не только она, пока была не в курсе.

Картинка переключилась с общей панорамы лагеря (похоже, камера была установлена на мачте радиоантенны) на помещение пилорамы. Точнее, каке там помещение… Так, навес… Потом я увидел склад готовой продукции, на котором шла отгрузка пиломатериалов на автомобили, а потом… Перед моим взором предстал какой-то неприметный закуток. Закуток как закуток… Вот только находившиеся там три мужика в комбинезонах выглядели как-то не так. Заторможенные движения, идиотские выражения лиц…. Я автоматически скосил взгляд в нижний угол экрана, где отображалось время съёмки. Так… Рабочий день. Рабочее время. Непорядок…

Я нажал кнопку селектора.

— Сергей Петрович, я сейчас вам сброшу файлик…. Разберитесь, пожалуйста. И примите меры.

— Сделаем, Артём Юрьевич. Всенепременно, — папаша Мюллер отключился, а я раздражённо откинулся на спинку стула. Увиденное зрелище означало как минимум нарушение трудовой дисциплины. Которое руководство лагерем покрывало. Ибо не могло не видеть той же записи, что и я, но доклада о ЧП в отчёте за вчерашний день, когда была сделана запись, не сделало.

Теперь ведомству папаши Мюллера предстояло выяснить, и быстро выяснить, что это было? Просто распитие спиртных напитков в нарушение внутреннего регламента, появление местных наркотиков, которого мы, будучи реалистами, постоянно ожидали в среде «спецконтингента», но пока так и не дождались, либо симптомы очередной новой заразной болезни?

А камер бы надо натыкать побольше… Пока это относительно легко. Дешёвого китайского ширпотреба навалом. Однако это только пока… Надо налаживать своё производство. А тут куча проблем.

То же оптическое стекло… В китайских камерах линзы из пластика, а с собственным пластиком у нас пока напряг. Придётся применять стекло.

Но камера — это не только линзы, но ещё и электроника. Вот над ней сейчас и бьёмся. Точнее, над основой электроники — монокристаллическими кремниевыми пластинами.

Грубо говоря, стоимость микросхемы зависит от чистоты кристалла. Чем меньше примесей в кристалле, тем меньше бракованных чипов, цена производства и тестирования которых которых входит в цену чипов работоспособных. Ещё себестоимость зависит от размеров пластины. Чем больше микросхем можно разместить на одной пластине (которая потом разрезается на отдельные чипы), тем дешевле конечный продукт.

В мире сейчас применяют трёхсотмиллиметровые пластины и планируют перейти на четырехсотпятидесятимиллимитровые. Это всё, конечно, замечательно, но когда в России перед кризисом собирались наладить производство «трёхсотмиллиметровок», цена вопроса составляла порядка трёх миллиардов.

Там большую часть денег собирались содрать с малоазийцев. Мы себе подобного позволить не можем, так что пришлось ограничиться даже не двухсотмиллиметровыми, а стопятидесятимиллиметровыми пластинами. Плюс белорусским литографическим оборудованием для девяностонанометровой технологии в комплекте. День даже не вчерашний, а позавчерашний, но всё же лучше, чем ничего. Оборудование для производства кристаллов уже было в пути, специалистов тоже подобрали, так что через полгодика можно было ожидать первых собственных пластин, а через год — первых собственных промышленных микросхем.

В общем, ширпотребовские микросхемы будут. А вот специальные… Например, такие, которые могут работать в условиях космической радиации или просто в условиях радиации. Тут необходимо нейтронное трансмутационное легирование кремниевых пластин на ядерном реакторе. Вот уж чего у нас в ближайшее время не предвиделось, так это ядерного реактора. Поэтому приходилось запасаться готовыми пластинами. Мы не настолько богаты, как Роскосмос, который в спутники системы ГЛОНАСС умудрился вставить ширпотребовские тайваньские микросхемы, да ещё и контрабандные. Из-за чего были потеряны две платформы, стоимость которых сопоставима со стоимостью организации собственного производства микросхем.

Кстати, Росатом вот недавно презентовал новых роботов, способных, по утверждению разработчиков, работать