углу Евгения Иваныча – он как раз к вам торопился. Вот и я, думаю, зайду… Не прогоните старика?

– Что вы, что вы, дорогой Денис Ионыч! – горячо запротестовала Полесова. – Ни за что теперь вас не отпустим. У нас и ужин как раз скоро. Вот только Жоржика дождемся…

– Помню-помню, в котором часу у вас ужинают: почему, как вы думаете, я в половине седьмого вечера все возле вашего дома кручусь? Уж выучил за столько-то лет!

И оба они с Полесовой рассмеялись удачной, по их мнению, шутке.

Граф Курбатов с Алексом, безусловно, людьми были более тонкими и лишь натянуто сей шутке улыбнулись. Однако за мгновение до улыбки на их лицах почти синхронно мелькнула гримаса некоторой брезгливости.

Ильицкий же себя и улыбкой не утруждал, хотя в целом выглядел весьма радушно. Едва замолчал Стенин, Евгений поклонился каждому из присутствующих и после поздоровался со мной.

– Действительно, мы должны извиниться за столь поздний и внезапный визит, – обратился Евгений к хозяйке дома, – но обещаю, что не отниму вашего времени. Я лишь хотел засвидетельствовать почтение своей невесте.

Интересно, как долго еще я буду при слове «невеста», обращенном ко мне, вздрагивать и теряться?

– Ну что вы, Евгений Иванович! – горячо и искренне возразила Полесова. – Никаких извинений, вам от души рады в этом доме. Отужинаете с нами?

– Благодарю, но я действительно не смею отнимать вашего времени, – Ильицкий был категоричен.

Разумеется, позволить себе такую роскошь, как покинуть гостиную, мы не могли. Самое большее – выйти на балкон. Который, впрочем, отделяло от гостиной лишь окно во всю стену, занавешенное прозрачным тюлем.

– Зачем ты приехал вот так, без предупреждения?! – едва мы остались в сравнительном одиночестве, нервно спросила я.

Хотя улыбалась я при этом подчеркнуто вежливо – одного взгляда за стекло мне хватило, чтобы понять: все без исключения присутствующие в гостиной, даже Алекс и Мари, исподтишка наблюдают за нами.

– Засвидетельствовать почтение своей невесте, я же сказал, – хмыкнул Ильицкий. – А еще чтобы славные господа, сидящие в гостиной, перестали считать нашу помолвку недоразумением.

Смысл в этом и впрямь был: если в гостиной находится Сорокин и если у него возникли какие-то догадки относительно меня – а поводов к тому я давала достаточно, – то, наблюдая за нами сейчас, он должен успокоиться. Потому что шпионка, которая во время выполнения задания решила вдруг выйти замуж… это не совсем типично.

– Они смотрят на нас, да? – уточнил Ильицкий.

Он стоял спиною к окну.

– Смотрят.

– Тогда пожалуйте мне вашу ручку, Лидия Гавриловна.

– Зачем?… – спросила я и только потом увидела в руках Ильицкого перстень.

Сапфир в обрамлении небольших бриллиантов.

Я невольно ахнула и попыталась отнять руку, испугавшись непонятно чего, но не успела. Кольцо, легко скользнув по моему пальцу, сидело теперь как влитое. Будто для меня и было создано. Тусклый свет от уличных фонарей играл на гранях камня – камня столь чистого и одновременно глубокого цвета, вобравшего в себя, кажется, все оттенки синего. Право, залюбовавшись, я не сразу смогла что-то сказать.

– Женя… – выдохнула я наконец, еще любуясь кольцом, – не нужно было, это ведь очень… дорого.

– Боже мой, что за мещанские речи я слышу от вас, Лидия Гавриловна, – свысока усмехнулся Ильицкий. И теплее спросил: – Так тебе нравится?

– Кажется, да… Просто я никогда не носила таких украшений. Граф Шувалов был очень щедр, но он всегда полагал, что лучшее украшение девушки – это ее юность… Женя, мне безумно нравится!

Не без труда оторвавшись от радужного перелива камней, я подняла глаза на Ильицкого. Он смотрел на меня как-то особенно тепло, пожалуй, даже с нежностью. Наверное, я казалась ему смешной и трогательной со своей наивностью и ненужными откровениями. Или не очень смешной, поскольку он вдруг прикоснулся пальцами к моему подбородку, и мне показалось, что сейчас он наклонится, чтобы меня поцеловать.

Но, к счастью, я вовремя вспомнила о наших зрителях за стеклом и отступила на шаг, резко меняя тон на куда более ироничный:

– И все же девушкам вроде меня лучше дарить отмычки.

– Я учту. – Ильицкий тоже вспомнил о зрителях. Еще немного помолчав, он сказал: – К слову, в твоей спальне тебя ожидает сюрприз – думаю, тебе понравится.

– Какой сюрприз? Не очень люблю сюрпризы… – отчего-то я разволновалась, но ответом меня Евгений не удостоил – он уже открыл дверь, и разговор пришлось закончить.

Вернувшись в залу, мы застали весьма оживленную беседу, с которой граф Курбатов немедленно обратился к Евгению:

– У меня, представьте себе, в эту среду именины…

– Поздравляю, – без энтузиазма поклонился тот.

– Спасибо… так вот, по этому поводу решено собрать в Березовом большую компанию: почтенная Елена Сергеевна с семейством уже пообещали быть, и Денис Ионыч согласился оказать честь. Был бы весьма рад вас, Евгений Иванович, и вас, Лидочка, видеть на этом празднестве. Выезжаем завтра, к полудню. Что скажете?

– Разумеется, ни за что не смогу вам отказать! – тотчас согласилась я.

Меня так восхитила эта идея – поехать в Березовое и понаблюдать за тем, как станут общаться между собою Курбатов и Стенин, двое моих подозреваемых, что я позабыла даже прятать за спиной руку с кольцом. Но это действительно была отличная идея! Кошкин прав, если один из них предатель Сорокин, то второй не может об этом не знать. И чем-то непременно себя выдаст!

Я ждала теперь, что и Евгений примет приглашение, однако он ответил:

– Сожалею, но дела не потерпят моего отсутствия в Москве.

– Как жаль… – отозвался граф и, кажется, искренне расстроился. – И Лев Кириллович, как мне сказали, срочно отбыл в Петербург, и вы поехать не сможете… Но, быть может, передумаете еще?

Когда упомянуто было имя Якимова, по лицу Евгения пробежала тень. Я подумала, что сейчас он скомканно попрощается со всеми и уйдет – Ильицкий и правда качнулся в сторону двери, однако словно передумал и, чуть задержав взгляд на лице графа, вдруг сказал:

– Моего троюродного дядюшку зовут, как и вас, Афанасий. Был уверен, что у него именины в ноябре, а оказывается, в апреле… Надо бы ему открытку послать.

Я подняла глаза на Ильицкого: что он хочет сказать?… А потом украдкой взглянула на лицо Курбатова, который ничего не ответил, но было видно, как упрямо сжал он челюсти, а холодные голубые глаза стали как будто еще холоднее.

Вместо графа Евгению ответила Полесова.

– Ах, сплошная путаница всегда с именинами! – запросто отмахнулась она, даже не заметив, кажется, возникшей неловкости, – вашего родственника, Евгений Иванович, должно быть, в честь другого мученика Афанасия назвали, потому и именины в