– Нет, инспектор, я же вам написал. Правда, я не подаю признаков жизни, с тех пор как вернулся. Не хочется никого видеть.

– Я тебя понимаю. Справишься?

– Да, не волнуйтесь, справлюсь, куда я денусь. А что у вас?

– Пока ничего. Ферму обыскали, но без особого успеха. Отправили на анализ большое количество образцов, взятых в лаборатории, ответ получим не раньше, чем через несколько дней, так что ничего предусмотреть невозможно, придется импровизировать. С другой стороны, может быть, ничего и не произойдет, они, скорее всего, свалили с концами.

– Это и мне приходило в голову, но я так не думаю.

– Я тоже.

Стоя у окна с чашкой кофе в руке, Паоло смотрит на огромную серую тучу, надвигающуюся на Париж.

– И что вы теперь собираетесь делать?

– Выставим на улицы гораздо больше полицейских, чем обычно. Сегодня Праздник музыки, так что это никого не встревожит. Объявлений пока делать не будем во избежание паники, мы же ни в чем не уверены. План Вижипират[63] в действии по максимуму, у нас уже есть агенты во всех уязвимых местах. Премьер-министр, возможно, сделает заявление сегодня днем, но пока ничего не отменяется. У тебя какие планы?

– Я играю с группой в Менильмонтане. Потом – не знаю, смотря когда закончим. Думал побродить по городу, поискать Берди в местах, где она бывает, хотя вряд ли это что-то даст. А у вас есть какие-нибудь зацепки?

– Никаких. Я надеялся, что те гуляки, которых мы взяли в доме в Шеврез, дадут нам новые ниточки, но они, судя по всему, не в курсе этих дел. Все утверждают, что их будто бы пригласили на маскированную вечеринку, где анонимность им гарантировалась за солидную сумму. Им раздали какие-то волшебные пилюли, от которых у всех полностью отказали тормоза, что похоже на правду, учитывая состав и то состояние, в котором их нашли. Любители клубнички, взрослые, на все согласные и ничего не знают о психе, который вдруг стал палить по гостям. Единственное, за что им стыдно, – что они оказались полуголыми в комиссариате. А потом к нам пожаловал весь цвет парижской адвокатуры, на этих вечеринках бывает не мелкая сошка, а сливки аристократии Иль-де-Франса, видные фигуры, политики. Так что мы вернулись к исходной точке, и пока никаких следов машин или кого бы то ни было.

Они прощаются, пообещав созвониться.

Ибанез с утра заехал на улицу Фоли-Реньо и площадь Тертр, но безуспешно, обыски ничего не дали, проповедник тоже как в воду канул. Телефоны звонят весь день, ожидание тяготит, страх нарастает. Как на каждом Празднике музыки, сегодня ночью состоятся несколько больших концертов, от площади Республики до парка Ла-Виллет плюс бразильский парад на Елисейских Полях.

Идут часы, и Ибанез все чаще спрашивает себя, не лучше ли было бы все отменить, потенциальных мишеней слишком много, и если где-то что-то пойдет не так, события быстро выйдут из-под контроля. Около пяти он позвонил своему начальнику, чтобы поделиться этими опасениями.

– Ни в коем случае! – рявкнул голос в трубке. – Отменять ничего не будем. Вся полиция поднята на ноги, и часть армии тоже, все будет хорошо, Ибанез, не беспокойтесь. Ваша секта смылась в неизвестном направлении, стоило только ее припугнуть, думаю, мы о ней больше не услышим. И потом, вы не могли хуже выбрать момент, Праздник музыки – событие популярное, он всем пойдет на пользу в эти трудные времена, в стране царит дух упадничества, вот и хороший случай поднять французам настроение. К тому же вот уже неделю об этой Голубой Жути ничего не слышно. Оставим это позади, если не возражаете.

Для Ибанеза очевидно, что все не может быть так просто. Эти люди затратили слишком много усилий, чтобы вот так скрыться на рассвете в лесах Шампани. Глаза девушки, стрелявшей в него на Ферме, преследуют его неотступно, он увидел в них нечто, не укладывающееся в голове. Она выстрелила без страха, без сомнений, и он подозревает, что она была далеко не одна в этом состоянии. Где-то в парижских сумерках идет к своей цели Энкарна с полностью парализованным мозгом, злокозненная кукла, брошенная в лицо столице.

Около семи, когда сотни усилителей любительских групп, взяв приблизительные аккорды, уже завывают песни «Нирваны» и «Металлики» на всех тротуарах Франции, проявляются первые симптомы грядущей ночи. Президент выступает по TF1, затрагивая множество тем вперемешку: кризис, активизация крайне правых, наркотрафик, разочарование французов в своем правящем классе, преимущества социального капитализма и Праздник музыки. На площади Контрэскарп молодой девушке, танцующей под любительскую группу регги, становится плохо. Дождь перестал, развиднелось, и толпы парижан устремились на улицы; вечер в конечном счете обещает быть лучше, чем ожидалось.

Кристина танцевала, вскинув руки, ее светлые дреды колыхались в ритме переборов клавишных. Она твердо решила, что проведет Праздник музыки суперски, и не раздумывала, когда парень со славной улыбкой и в африканских штанах предложил ей маленькую красную таблетку за 20 евро. По крайней мере, это не та голубая дрянь, что наделала столько шуму.

Она подхватила в унисон группе припев Could You Be Loved, как вдруг ощутила сокрушительный удар, словно ее пронзил электрошок. Ноги подкосились и ослабли, она чувствовала только грудь и голову, руки не двигались, в глазах потемнело. Она подумала, что у нее сердечный приступ, потом вспомнила, что ее подруга Эмили ждет ее у Люксембургского сада. Музыканты перестали играть, решив, что у девушки упало давление, басист помог ей сесть рядом с блоком питания, и группа продолжила песню. Она умерла, прежде чем они дошли до соло.

Эмили ждет Кристину у входа в Люксембургский сад. Она знает, что подруга всегда опаздывает. Закурив сигарету, девушка вполглаза просматривает выставку фотографий, развешенных на ограде парка. Это снимки извержений вулканов из разных точек мира. Дым, лава, пламя, снимки отлично передают первозданную силу стихии. Она смотрит на часы, подруга опаздывает уже на сорок пять минут. Ей надоело ждать, и она входит в парк.

Услышав накатывающие волнами звуки драм-машины 150 BPM, Эмили понимает, что концерт «Système Doom», группы даркстепа, которую они собирались послушать, уже начался. Она посылает подруге сообщение, назначив ей встречу у беседки, где расположились музыканты, и идет на звук.