Он с трудом улыбается им, эта дурь душит его, плющит.

Одна из девушек, поменьше ростом, отвечает на его улыбку и встает.

– Что с тобой? Видок у тебя неважнецкий.

– Ничего… то есть… все будет хорошо… надеюсь.

Девушка, оставшаяся на скамейке, зовет свою подругу:

– Энкарна! Энкарна, вернись.

Та, что перед ним, улыбается, обернувшись, машет подруге рукой и подходит еще ближе.

– Да ты, я смотрю, совсем обдолбался.

– Да… можно сказать… не рассчитал, кажется.

– Оно и видно.

Лицо ее меняется.

– И это все, чего ты заслуживаешь, говнюк. Недоносок сраный, – шипит Энкарна.

Ее глаза расширились, кулаки ритмично сжимаются и разжимаются.

– Всю грязь, которую ты принес на эту землю, унесешь с собой.

– Что… Что ты…

Давиду чертовски трудно оценить ситуацию, ему не понять, реальна ли опасность, или он просто нарвался на городскую сумасшедшую. Он уже не может двинуться и только следит вялым взглядом за движениями девушки, которую как прорвало. Смысл слов до него не доходит. Она хватает его за шиворот и принимается яростно трясти. В нормальном состоянии Давид отшвырнул бы ее одной левой, но тело больше ему не повинуется, и он наблюдает ситуацию словно со стороны.

Он видит, как она расстегивает куртку и достает ножик с коротким широким лезвием. Оглядывается направо, налево – и вонзает острие ему в живот. Он смотрит на все это так, будто раненое тело ему не принадлежит. Наклонившись к его уху, она бормочет что-то, похожее на молитву, потом отступает, зовет подругу и идет в сторону улицы Оберкампф. Давид чувствует, как кровь течет по животу, между ног, в трусах горячо. С каждым ударом сердца он все больше оседает. Перед тем как потерять сознание, он видит воочию, как в ритме сердечных сокращений утекает из него жизнь, словно вода из перевернутой бутылки. Его накрывает темнота.

СРЕДА – 21.30

Дочь дьявола идет впереди, благословляя своим мечом каждый наш шаг. Живой факел. А я жидкая изнутри. Текучая. Раскаленная лава. Моя душа парит над телом, из каждой поры сочится ее боль, каждый миллилитр пота – страдание. Меня толкают, я иду. Мне велят, я делаю. Бессознательно повинуюсь. Никакой воли. Автомат. Я умею только следовать. Могу только следовать. Я следствие. Последствие. Повинуюсь, иду. Дочь дьявола идет впереди, в каждой ее руке сердце, медленно перестающее биться. Алые струи текут с ее пальцев, разливаются по земле, и на ней вырастают проклятые цветы, это ядовитое удобрение, отравленный источник.

Запрокинув лицо к небу, она воет на луну.

Она скачет по скалам, когтями царапает камень, ничто перед ней не устоит. Звери пресмыкаются у ее ног, боль и страх, снова и снова. Каждый крик захлебывается в каждом горле. Час суда пробил, и скоро рухнет этот мир. Из тьмы подземных гротов выходят тени, воины Божественного с оружием в руках. Я могу только следовать, я только следствие, следствие и есть. Я иду за ней след в след, осиянная ее абсолютной славой, смывающей все грехи мира, мы ступаем по краю кратера.

С высоты своей скалы она обрушивается на врага, рубит мечом еще и еще. Никакой жалости к грешнику, богохульнику, отступнику, предателю. Закон и истина более не обсуждаются, грядет кара Божья. Антихрист будет повержен. Обагрив руки кровью по локоть, она снова воет. Ненасытная ярость, неутолимая месть.

Меня тащат назад, толкают. Люди без лиц что-то говорят мне, другие кричат. Меня ударили, скрутили, отпустили. Дочь дьявола снова голосит. Меня толкают, я иду, бегу, и кто-то бежит со мной. Тянет меня за руку. Мне велят, я делаю. Бессознательно повинуюсь. Я умею только следовать. Могу только следовать. Я следствие.

Проходя мимо Сите Гризе, тупика, расположенного чуть ниже по улице Оберкампф, Камель заметил человека, сидящего за мусорным баком. Он держится двумя руками за живот, светлые волосы слева красны. Подойдя ближе, чтобы понять, что с ним, Камель видит девушку, маленькую брюнетку, на капоте машины подальше в тупике. Она кричит, угрожая собравшимся вокруг, те не остаются в долгу. Решив, что происходит расправа, он быстро идет туда.

Мужчина, стоящий ближе всех к машине, пытается схватить девушку за ногу.

– Погоди, придурочная, дай только поймаю, костей не соберешь!

Камель с высоты своих метра восьмидесяти пяти одним толчком опрокидывает типа наземь.

– Все, мадемуазель, ничего больше не бойтесь. Идемте, я выведу вас отсюда.

– Куда ты лезешь, ублюдок? – орет упавший. – Эта чокнутая прирезала моего кента просто так за здорово живешь, у нее точно не все дома.

Камель не видит, как Энкарна спрыгнула с машины, выставив перед собой нож. Она всаживает лезвие ему в горло, как в масло, и бежит к лежащему. Тот, застигнутый врасплох, неуклюже отбивается ногами, едва избежав удара ножом в живот. Он чувствует, как лезвие оцарапало ему лоб, скользнуло по боку, потом девушка вдруг падает навзничь, кто-то нанес ей удар сзади. Присутствующие мужчины, невзирая на численное превосходство, инстинктивно держатся на расстоянии. Не выпуская ножа, Энкарна разворачивается и замахивается, чуть-чуть не попав в того, кто ее ударил, остальные не рискуют вмешиваться. У входа в тупик мелькают тени. Двое полицейских пробегают мимо Берди, выхватывая на ходу оружие. Прижимаясь к стене, она медленно идет на свет улицы, не оборачиваясь на них.

– Бросьте нож, мадемуазель, прошу вас, немедленно.

Энкарна молчит, ее взгляд, полный чистой ненависти, красноречивее любого ответа. Она медленно перемещается к ближайшему полицейскому.

– Бросьте нож сейчас же, или я вынужден буду стрелять.

– Делайте, что вам говорят.

– Ну же, отдайте мне нож, – повторяет полицейский, шагнув к ней.

Она будто бы отворачивается и молниеносным движением втыкает острие в держащую пистолет руку.

Первая пуля, выпущенная в упор, попала ей в грудь, вторая в голову. Выронив нож, она падает на колени, рана под глазом даже пока не кровоточит. Еще на короткий миг она остается в сознании, глядя полицейскому в глаза, потом тяжело оседает на асфальт.

Второй выстрел прогремел, когда Берди уже дошла до выхода из тупика. Не оборачиваясь, она идет к «Little Big Club». Она ничего больше не знает, кроме места, где должна быть, как будто все суждения, все мысли заблокированы в какой-то части ее мозга, ставшей ей недоступной. Только одна информация непрестанно прокручивается в ее голове: 21.45 «Little Big Club». Она машинально смотрит на часы – 21.49 – и ускоряет шаг.

Разогрев окончен, Паоло отключает гитару и берет ее с собой. Остальные участники группы и музыкантши «Антихриста» уже заполонили маленький коридорчик, служащий уборной, войти в который можно только по железной винтовой лестнице. Футляры от инструментов кое-как свалены в углу, и на все про все остается около пяти квадратных метров для двух групп. Девушки из «Антихриста» открыли военные действия, достав из гитарного футляра огромный бонг[66], который уже дымит как паровоз. Через несколько минут дышать в коридоре становится нечем, и Паоло идет наверх выпить, пока не открыли двери.