– Точно не ты? – она успела спросить об этом в седьмой раз за короткий путь от нашего корпуса до главного, где я надеялась позавтракать без грубого допроса. – А если я тебя страшным заклятием свяжу: скажешь неправду – и язык навсегда закрутится в спираль?!

– Связывай, – устало разрешила я. – Я все равно не выпускала мирашей, Лайна. Ты меня совсем безумной считаешь?

– Плохо, что ты, при твоей-то посещаемости, успела узнать, что такого заклинания не существует… Тогда мирашей выпустили маги, – смирилась она. – Подозреваю, что у них с аморфами тоже есть связь, которую не требуется долго и скрупулезно выстраивать. Вот бы мне одного мага, на исследование его способностей…

Я от этой фразы содрогнулась, аж тошнота к горлу подступила, но объяснила себе собственное состояние раздражением от Лайны – уж кто-кто, а она умеет препарировать мозги у всего окружения даже без скальпеля.

Да и отвлеклась я быстро, недоумевая от других странностей – у меня в тетради была записана последняя лекция, но я абсолютно не могла припомнить, как на ней присутствовала. Судя по всему, наше неудачное путешествие состоялось вовсе не позавчера, а моя травма головы оказалась намного серьезнее, чем нашептывал Нарат. Еще и Орин с Оли на завтрак не явились! Я про еду забыла, все ждала, когда эти двое войдут в арку. И испытывала притом настоящую болезненную тоску, как если бы они символизировали нечто очень важное. Я трясла головой, но желание увидеть любого из них не становилось меньше. А потом еще накрыло совсем странным – ощущением, что мне срочно нужно проведать Клариссу в загородном доме Дикранов и убедиться, что она продолжает по заведенной традиции радостно прожигать столичную жизнь.

Один из пробелов закрыла Мия, когда я нашла ее в перерыве и уточнила, не гудит ли и ее голова после произошедшего.

– А чего бы она не гудела?! – от такого крика мой мозг загудел по-настоящему, а до сих пор так, ерунда была. – Твоя дурная дочь твоего дурного жениха нас чуть всех в могилу не свела! Я уже неделю хожу, а все поверить не могу, что такие кривые рученьки могли вырасти из такой достопочтимой задницы! Право слово, чтоб ей пусто иногда было, для разнообразия! – Мия вдруг снизила громкость и добавила: – А голова-то нет, не гудит. Чего бы ей гудеть, нас же сразу лекари Дикранов в порядок привели.

Неделю? Но я из этой недели не помнила ровным счетом ничего, кроме короткого болезненного тумана. Наверное, меня лекари в порядок привели не до конца, надо будет сообщить Сату или Нарату, пусть меня снова кто-то осмотрит. Мия же и сообщила, что Орин и Оли с тех пор на учебе не появлялись – решили небольшой больничный растянуть на приличные выходные, зря, что ли, добру пропадать? Это на рыжих очень похоже, но лучше бы они вернулись – глянула бы на них и, наверное, избавилась от необъяснимой тоски.

Данна меня будто избегала – постоянно притворялась, что прямо сейчас бежит по делам и не может задержаться даже на полсекундочки. Вероятно, сама испытывала вину за падение и не хотела оправдываться – не эйровское это дело. Второго виновника столкновения наших повозок я вообще не нашла, но Сат работал на другом факультете, а на наше занятие явится послезавтра. Но и за ответами меня тянуло больше не к нему, а к нашему дорогому ректору. Все-таки про печать на кошеле мы так и не выяснили. Или он уже отправил посыльных к моей семье, раз мы с его родственниками оказались такими придурками, что сами до них не смогли долететь, не устроив инфантильное безумие?

Я вошла в его кабинет после стука и разрешения, готовясь сразу рассказать важное – про муть в голове и необходимость лечения, но, увидев за столом, отчего-то остолбенела. Не в силах объяснить свое состояние, рухнула на стул перед его столом и вперилась взглядом в его лоб и спинку носа. Ректор, как обычно, не спешил отвлекаться от дел, но это как раз было к лучшему – мне требовалось время, чтобы осознать свое состояние и попросить о помощи лекарей еще громче, чем я изначально собиралась. Но вместо того отчетливо вспомнилось, что при первом взгляде на орлиный профиль я когда-то назвала ректора самым прекрасным из всех драконов. Сат очень похож на него и когда-то станет его копией – и внешностью, и характером. Сату нужно просто набраться опыта, мудрости и вот этого стального хладнокровия. Да что со мной? Отчего так забивает горло непонятной резью?

Мое замешательство заставило ректора бросить на меня короткий взгляд, но сразу после этого другой – длинный, внимательный. Он прищурился, выдавая:

– Неужели так быстро? Даже я вспоминал бы не менее трех дней.

– Что быстро? Что вспоминал? – не поняла я.

– Нет? – он будто бы коротко выдохнул. – Тогда с чего вдруг ты на меня так уставилась?

– Не знаю, – я призналась честно, но опомнилась и начала перечислять все, что готовила для этой речи: – У меня что-то с мозгами, господин ректор. Какие-то провалы в памяти, иногда накатывает дрожь с тошнотой, но самое необъяснимое – мне страшно хочется увидеть Орина. Не смейтесь – это не то, о чем вы подумали. Я, конечно, к рыжей сволочи очень привязалась, но такого неуемного желания увидеть его или его сестру в академическом коридоре до сих пор не чувствовала.

– И не думал смеяться, – он, действительно, оставался серьезным. – Лисы вернулись сегодня утром – даю слово, что сам их видел и с ними все в порядке. Но я предложил им устроить еще пару выходных. Не отказались – они же все-таки лисы.

Мне сразу стало немного легче, но не окончательно:

– Откуда вернулись?

– От лекарей. Они при вашем падении пострадали сильнее прочих. Кларисса тоже чувствует себя хорошо, но ей не разрешают пока вставать – она слишком сильно ударилась. Связки благополучно заживают, даже хромать не будет, если только дать ей время на полную реабилитацию.

– Да вы что! – воскликнула я, прижимая руку к занывшему сердцу. – Кларисса настолько сильно пострадала?! Представляете, ничего об этом не помню! Из меня как будто воспоминание вытащили, а беспокойство оставили. Я, кстати говоря, за этим сюда и пришла. Кажется, меня снова должны осмотреть знахари на предмет сотрясения.

– Не нужно, Лорка, – ответил он задумчиво, почесывая длинными пальцами висок. – Дня через три все нормализуется. Эта проблема уйдет, придет десять новых. Потому иди и хорошенько выспись.

– Как скажете, – я приняла его довод, но не сдвинулась с места. Мне и самой затянувшаяся пауза казалось неуместной, но я не могла себя заставить встать и уйти. Должно быть, требовалось сказать ректору что-то очень важное, но я забыла, что именно. Вот и сижу здесь нелепо – вспоминаю. Пока придумала только попросить: – Можно, я пока здесь побуду, Нарат? Ты работай, а я буду сидеть и смотреть.

Он прищурился еще сильнее:

– А как это желание связано с твоими провалами в памяти?

– Ума не приложу, – я не хотела ничего говорить, но приходилось. – У меня с душой что-то творится, Нарат. Она внутри будто воет – заболела чем-то и ревет там… ощущением неотвратимой беды. Я смотрю на тебя – и этого ощущения все больше и больше. Что это? Интуиция? Тебе грозит опасность?