Распорядителем поединка был квартирмейстер Мишеля де Граммона, убеленный сединами пират по имени Морис Дюпон.

– Расступитесь, чертовы дети! – рявкнул он на собравшихся. – Дайте парням сойтись якорями свободно. Ну что, никто из вас не хочет выкинуть белый флаг? – обратился он к дуэлянтам.

– Нет! – в один голос ответили Тимко и Гастон.

– Поединок до первой крови?

– Думай, что говоришь, старый! – вскипел Длинный Гастон. – Я пришел сюда не трясти костями, а вспороть брюхо этому наглецу!

– Ну, тогда начинайте. А вы там потише, сто акул вам в глотку!

Мишель де Граммон прикусил губу; по тому, как легко и даже элегантно Тим Фалькон достал саблю из ножен, он сразу определил, что Бом-брамселю придется туго. Весьма искушенный в подобных поединках, Мишель понимал, что звериная сила Гастона, которая выручала его в абордажных схватках, на этот раз столкнется с большим мастерством. Кутласс хорош, когда идет бой в тесных трюмах или когда нужно прорубить дыру в двери каюты, чтобы отодвинуть засов, но сабля Тима Фалькона длиннее, на открытой местности боец с таким клинком всегда имел преимущество.

Дуэль началась с неистового напора Длинного Гастона. Подбадриваемый криками приятелей, он вихрем налетел на Тимка и начал рубиться как сумасшедший. Тимко с трудом сдерживал его натиск и постепенно пятился к толстенному древесному стволу. Он быстро определил, что его противник пренебрегает защитой, а берет силой и наскоком. Конечно же Бом-брамсель умел фехтовать, и, наверное, неплохо, судя по тому, как он уверенно обращался с кутлассом, но ярость и добрая порция рома сослужили ему дурную службу.

Вскоре инициатива перешла на сторону Тима Фалькона. Первым это заметил Мишель де Граммон. Гибкий, как ягуар, казак легко отражал атаки Гастона. Иногда он просто уходил с дистанции, и массивный кутласс Бом-брамселя вспарывал пустоту. Гастон терял равновесие, и его можно было поразить уже раза два, но Тим Фалькон почему-то этого не делал. А потом и другие пираты поняли, что Бом-брамсель нарвался на большие неприятности: капитан Фалькон забавлялся с ним, как кот с мышью.

Тимко и впрямь давно мог убить Длинного Гастона. Но ему не хотелось огорчать де Граммона. Потеря опытного боцмана, да еще такого бойца, как Бом-брамсель, для любого капитана – невосполнимая утрата. Изрядно помотав противника, он выбрал момент и молниеносным движением проткнул Гастону правую руку, в которой тот держал кутласс. Увы, надежде, что Бом-брамсель из-за ранения прекратит поединок, не суждено было сбыться.

– Пошел прочь! – рявкнул Гастон на лекаря, который хотел перевязать ему рану. – Мы еще не закончили!

Он перебросил саблю в левую руку, и поединок продолжился. Тимко начал злиться. Какого дьявола?! Похоже, этот идиот ищет смерти. По глазам Гастона он видел, что тот догадался, чем все закончится, и тем не менее продолжал сражаться. И тогда Тимко сделал то, что давно намеревался: заставив Бом-брамселя промахнуться в очередной раз, он вдруг рванулся вперед и ударил своего противника кулаком прямо в лоб с такой силой, что Гастон упал, как подрубленное дерево, и потерял сознание.

Громкий вопль сотен глоток пронесся по Бас-Теру, и губернатор Бертран д’Ожерон, который пил кофе в обществе двух дочерей в своем особняке на невысоком холме, поперхнулся, пролил густую темную жидкость на белоснежную скатерть и от неожиданности выругался столь длинно и виртуозно, что девушки не выдержали и весело расхохотались. Они были привычны к грубости пиратского бытия, но отец учил их хорошим манерам и сам старался вести себя с ними соответственно, а тут такой конфуз.

Индеец племени араваков[51], который стоял перед капитаном Тимом Фальконом в позе просителя, был иссушен зноем почти до состояния мумии. Он казался очень старым, хотя на самом деле это было не так. Его глаза не слезились по-стариковски, а смотрели остро и настороженно, мышцы были крепкими, а движения – плавными и вкрадчивыми, как у хищного зверя, готового напасть. На удивление индеец неплохо владел испанским языком, и Тимко понимал, о чем тот говорит:

– Сантьяго – богатый город, сеньор, очень богатый! Много золота и серебра!

– Но мне-то что до этого? – лениво спросил Тимко. – Мы воюем против испанцев только на море. А твой город в глубине Сан-Доминго. От моря к нему топать и топать, к тому же не по дороге, а по саванне и сельве… будь она неладна.

Тимко был наслышан о Сантьяго-де-лос-Кабальерос. Город испанцы назвали в честь святого Иакова. Пираты давно точили на него зуб, но не решались оторваться от моря. Он даже знал индейское наименование Сантьяго – Камукава, Сухое Место. Вокруг города расстилались превосходные пастбища, где бродили большие стада диких животных, поэтому в Сантьяго выделывали много кож хорошего качества. Все это рассказали капитану Тиму Фалькону индейцы-араваки.

Среди его буканьеров было три аравака, которые считались непревзойденными рыболовами. Многие пиратские капитаны старались заполучить индейцев в свои команды, потому что они могли наловить рыбы в таких местах, где ее не бывает в принципе. Как это у них получалось, никто не знал, но араваки не раз спасали морских разбойников от голодной смерти. Кроме рыбы индейцы ловили черепах и морских коров – ламантинов. Считалось, что один опытный индеец способен обеспечить едой всю команду.

Капитан Тим Фалькон сидел под навесом на палубе своего флагманского флейта «Савари» и пил охлажденный вайкау. Лед доставил юнга; содержатели таверн заготавливали его в зимнее время высоко в горах и хранили в глубоких ямах, прикрыв толстыми камышовыми матами в несколько слоев и присыпав землей. Где-то далеко ходили грозы – громыхало так, будто у горизонта сражались две большие эскадры, – и парило больше обычного. Тимко обливался потом и проклинал вынужденное безделье.

После стычки с боцманом Длинным Гастоном он сразу же вышел в море. Это оказалось далеко не просто – побывавшие в плену буканьеры наверстывали упущенное с большим азартом и были пьяны до изумления. Поэтому вахтенным по приказу капитана пришлось устроить им холодный душ – сбросить с борта в море. Это их мигом отрезвило, тем более что многие не умели плавать и их пришлось не просто вытаскивать из воды, а спасать.

Тимко не хотел неприятностей. Он даже не пошел на встречу с Мишелем де Граммоном, как они договаривались. Ему донесли, что Длинный Гастон, взбешенный поражением на дуэли, подбивает своих приятелей и собутыльников, а их у него много, напасть на буканьеров Тима Фалькона. Он намеревался отбить у них флейт, а самого капитана вздернуть на рее. Больше всего Бом-брамселя бесило то, что его победил какой-то коссак. Ладно бы англичанин, голландец или испанец – это враги достойные, поражение от них не считалось позором. Но когда тебя укладывает на землю, как быка на бойне, человек неизвестного роду-племени, прибывший на Мейн непонятно откуда, это ни в какие рамки не лезет.