Холод. Темнота.

Очень быстро Валентин выныривает на поверхность. Он заставляет себя дышать через клапан, хотя больше всего на свете ему хочется его выплюнуть. Беатрис делает ему знак следовать за ней, и они нагоняют Лили у якоря.

– Не забывай снижать давление на уши, как я тебя учила, – напоминает ему Беатрис. – И обязательно выпускайте воздух из жилетов. Лили-Анн, иди первой, но жди нас, не спускайся слишком быстро. Валентин, идем лицом к лицу, по обе стороны цепи.

Валентин чувствует себя скверно. Что-то живое то и дело задевает его. В комбинезоне ему тесно, точно взаперти. И отвратительное чувство, что он ничего не контролирует.

Он пытается осуществить на практике упражнение по релаксации, которое показывала им Беатрис сегодня утром. Лили улыбается – странная выходит гримаса с клапаном, деформирующим рот, – и ныряет. Беатрис и Валентин следуют за ней.

Валентин останавливается в каком-то метре от поверхности.

Чудовищное количество рыб выводит его из равновесия. Они обращаются в бегство при их приближении, но косяк такой плотный, что бежать им некуда, и они только создают вокруг ныряльщиков движение паники в серебристых отсветах. Беатрис направляет луч своего фонаря на цепь. Валентин продолжает спуск. Но когда он чувствует, как растет давление на барабанные перепонки, и пытается его снять, ничего не выходит. Зажав пальцами нос, он выдыхает изо всех сил второй раз, третий. А ведь сегодня утром у него всё получалось! Почему же теперь не работает? Он дергается, беспорядочно шлепает ластами. Ему кажется, что течение вот-вот оторвет его судорожно стиснутые пальцы от цепи и унесет куда-то далеко.

Беатрис хватает его за руку.

Они поднимаются на метр. Уши прочищаются. Вздохнув с облегчением, Валентин пробирается по цепи к Лили, и они вместе погружаются в кишащую рыбами синеву.

Я спускаюсь по пляжу с Зефиром, Евой и Ребенком. Один за другим мы входим в пузырь. Стенки раздвигаются, впуская нас, и, как только мы все четверо оказываемся внутри, пузырь взмывает над морем, связанный с ним тонкой струйкой прозрачной воды.

Сначала всё черно. Глухой стук отдается в моей голове. Сердце Лоума. А там, внизу, таким низким звуком, что приходится напрягать слух, чтобы его расслышать, ему отвечает ритм Земли, медленный и глубокий. Я слушаю диалог двух сущностей, испокон тысячелетий не прерывающийся ни на миг. И тут я вижу их.

Их сотни, может быть, больше, в космической тьме. Лоумы. Каждый функционирует в симбиозе с принявшей его планетой, и близнецы-эхо летят из конца в конец Вселенной.

Словно на проявляющейся постепенно фотографии, я вижу связи между планетами. Эти тускло-синие нити образуют сеть, устройства которой я не понимаю.

Лоум переместил нас в пространстве. Мы любуемся нашей планетой, как будто находимся над ней, в космической пустоте. На нее направлены синие линии, несметное количество нитей, источника которых я не вижу, они разделяются, приближаясь к нашему миру, и опутывают его, точно окукливая. Ни на одной другой планете я не вижу их столько.

Там, где линии касаются земного шара, его рисунок кажется нечетким, как будто некие помехи искажают его изнутри.

Взрывы.

Поднимаясь вдоль этого переплетения нитей, мы достигаем планеты, откуда они тянутся. Она так похожа на нашу, что дух захватывает. Это планета людей в черном, которые, я уже догадалась, ответственны за взрывы, а эти синеватые нити служат им оружием.

Если мы хотим остановить взрывы, нам надо распутать сеть, соединяющую две планеты.

Ч – 30 мин.

Далеко внизу маячит свет, когда Браим приближается к морскому дну. Среди рыб вырисовываются силуэты его спутников. Браим ищет глазами черные ласты Беатрис над своей головой. Находит. Успокоенный, останавливается и пытается обрести равновесие, вдув немного воздуха в свой жилет. Беатрис помогает Валентину сделать то же самое, после чего знаком просит Лору возглавить группу.

Браим косится на свой компьютер. Глубина двадцать один метр. Затонувшая субмарина недалеко.

Он всегда представлял себе погружение под воду как одиночество, потому что общение здесь ограничено жестами. Но трудно чувствовать себя одиноким среди такого множества живых существ. Когда они добираются до якоря, лежащего на металлическом корпусе, Лора прикрепляет к цепи конец длинного флуоресцентного шнура – Ариаднину нить, за которую все тотчас хватаются. Лора, как и было условлено, возглавляет группу.

Пловцы продвигаются очень кучно, чтобы не потерять друг друга из виду, и тут уж приходится мириться с неизбежными ударами ласт. Даже Беатрис и Лора, похоже, ориентируются с трудом. Спускаясь вдоль корпуса субмарины, они то и дело поглядывают на компасы. Двадцать четыре метра. Металл сменяет песчаное дно. Поначалу оно кажется странно расплывчатым. Браим понимает, что это землетрясение колышет песок.

После долгой минуты движения, как ему кажется, по кругу Браим оглядывается назад. Никого. Его группа здесь, но остальные исчезли в магме взвешенных частиц и рыбы.

Он хватается за ласт Лоры, та оборачивается. С минуту озирается. Потом делает ему знак плыть дальше. Желудок завязывается в узел, но Браим повинуется. Если они не видят своих спутников, это еще не значит, что те потерялись.

Лора плывет вдоль корпуса до тяжелой открытой двери вровень с песком и ныряет туда, Нинон и Марк следом. Браим плывет за ними, надеясь, что, если взрывы опрокинут субмарину и здесь будет не выйти, этот выход не единственный.

Они оказываются в узком коридоре. Жизнь здесь кишит так же, как снаружи. Браим включает фонарь и прижимается с Нинон к стене коридора прямо напротив двери.

Они пришли раньше, чем рассчитывали, осталось ждать еще десять минут, прежде чем взрывы доберутся до них. Но остальных пока нет.

Лора проверяет, с какой скоростью они расходуют воздух из баллонов. Она довольна Браимом и делает знак Марку дышать размереннее, показывая ему, когда вдохнуть и выдохнуть. Браим подстраивается под их ритм. Он чувствует, как медленнее бьется сердце, хотя тревога по-прежнему гложет его.

Куда они подевались?

Где Беатрис?

Он хочет сосредоточиться на ней, как будто сила его мысли может привести ее к нему. Но перед глазами встают другие лица. Кузены.

Сестры и племянники. Макс Шарпантье. Гвенаэль и Сара. Добрались ли уже взрывы до его родины? До переполненных дорог? До большого пляжа? Как те, что делили с ним жизнь, всегда или в эти десять дней, проживают свои последние минуты? Удалось ли кому-нибудь найти надежное убежище?

А он?

Он сам в убежище?

Лора делает им знак не двигаться и выглядывает из двери субмарины, водя во все стороны двумя фонарями.