– Например, пальцы, – сказала Афродита. И вынула нож.

Ужас пронзил меня.

Всё пошло не так! Совершенно не так!

До сих пор каждый негодяй, с которым мне доводилось сталкиваться, так и рвался рассказать мне о своих деяниях. Они все словно гордились грандиозностью собственных злодейских замыслов и хотели, чтобы я ими восхитился.

Эта девушка вела себя иначе. Я для неё не имел никакого значения. Она творила жестокости не потому, что была вынуждена. Ей просто это нравилось.

И я до сих пор не знал, кто она такая.

Я не сумею её разговорить. Я совершил ошибку. «Позови Тома! – кричал мой разум. – Позови его! Позови! Позови СЕЙЧАС ЖЕ! Иначе ты умрёшь!»

Мне ответил тихий голос учителя:

«Слишком рано, Кристофер. Если ты позовёшь Тома, вы умрёте оба».

Афродита подняла нож.

– Стой, – сказал я. – Стой.

Она прижала нож к моему указательному пальцу, вдавливая лезвие в кожу.

– СТОЙ!

Девушка замерла. Кровь стекала по ножу, капая мне на башмаки.

– Хочешь что-то сказать? – спросила она. – Что-то умное? Ты и представить не можешь, как я надеюсь услышать нечто умное.

– Существует шифр, – выдохнул я.

– Знаю. На картине.

– Но я его прочитал. Я понял, что там написано.

– Расскажи мне.

– Рука. Оставь в покое мою руку.

Несколько секунд она держала меня за палец, словно размышляя, продолжать ли резать. Потом серебристо рассмеялась и отпустила. Я потянулся к поясу. Минотавр схватил меня за запястье.

– Осторожнее на этот раз, – предупредила Афродита.

Минотавр задрал мою рубашку и проверил, что под ней. А под ней был аптекарский пояс, обвёрнутый вокруг талии. Несколько флаконов разбилось от удара железного кулака убийцы.

– Шифр под поясом, – сказал я.

– Сними его, – велела Афродита. – Медленно.

Минотавр прижал клинок мне к горлу. Я завёл руки за спину и осторожно расстегнул пряжки, удерживающие пояс. Листок выпал из-под него и спланировал мне на башмаки.

– Выброси пояс, – сказала девушка.

Я отшвырнул его в сторону. Шпага Минотавра всё ещё прижималась к моей шее.

Убедившись, что под рубашкой больше ничего не спрятано, Афродита подняла бумагу и прочитала текст.

– Отыщи благословение и проклятие. – Она нахмурилась. – О чём тут речь?

– Я не уверен…

Взгляд девушки стал жёстким.

– Честное слово! – поспешно сказал я. – Мне просто не хватило времени. Я думаю, это связано с картинами.

Я указал на плиты с историей тамплиеров, украшавшие стены подземелья. Афродита огляделась, словно только что заметила их. Казалось, рисунки её заинтересовали.

– Ну что ж, умник, принимайся за работу.

Я двинулся к ближайшей плите, но девушка остановила меня.

– И без шуток. Я даю тебе две минуты, чтобы разобраться. Иначе один палец долой. – Она улыбнулась. – Таким образом, у тебя двадцать минут. А потом я примусь за другие части тела.

Я в ужасе уставился на неё.

– Ну-ну, не стой столбом, барон, – сказала Афродита. – Часы тикают.

Меня охватила паника. Это какое-то безумие! Две минуты?

Я совершил ужасную ошибку. Надо найти выход!

Только вот выхода не было.

И вновь раздался голос моего учителя.

«Выход есть, Кристофер. Просто надо найти его. В буквальном смысле».

Я не сразу понял, о чём он.

В буквальном смысле. Да. Именно так. Все подсказки тамплиеров следовало понимать буквально. И эту тоже.

Плиты.

Я схватил факел и побежал к ним.

Первая картина изображала боевую сцену. Группа конных рыцарей – я насчитал их девять – нападала на отряд сарацин. Сарацины размахивали тяжёлыми, зловеще изогнутыми мечами. Их лица были закрыты тканью, так что виднелись лишь глаза. У меня свело живот, когда я подумал о Минотавре за спиной – с его собственным зловещим клинком.

– Девяносто секунд, – сказала Афродита.

Над плитой была вырезана надпись на латыни: «Hostiles repulsantur» – «Враг отбит».

Не то. Ни благословения, ни проклятия. Я двинулся дальше.

На следующей панели были изображены те же девять рыцарей, сидящие в оазисе. За ними возвышались толстые деревья и песчаные, иссечённые ветром дюны. Рыцари что-то ели. Похоже, финики. И снова надпись на латыни: «Dominus providet» – «Господь заботится».

Я остановился. «Господь заботится». Это благословение.

– Шестьдесят секунд.

Кровь шумела в ушах. Я не мог думать. И снова вернулся учитель. Словно бы тёплая рука коснулась моего сердца.

«Сосредоточься, Кристофер».

«Не могу!»

Я заплакал.

«Можешь, – прошептал он. – Я в тебя верю».

Благословение… Вот благословение. Где же проклятие? Я осматривал камни, деревья, людей. Здесь не было проклятия.

– Тридцать секунд.

Дальше, дальше.

Следующая плита была повреждена. Та самая, на которой изображены сокровища. Та самая, которую использовали тамплиеры, чтобы посмеяться над Филиппом.

Здесь я видел только трёх рыцарей. Хотя, возможно, остальные были на другой части плиты, разбитой взбешённым Филиппом. Как и прежде, я не понимал, что за сокровище тут изображено: какой-то сундучок с приделанной к нему статуей ангела.

«Сокровище, – подумал я. – В буквальном смысле. Сокровище здесь? За сокровищем?»

Я посмотрел внимательнее. Что-то шевельнулось во мне. Казалось: статуя ангела имеет значение. Словно сокровище – это нечто, о чём я знаю. Но без полной картины на камне я не мог сказать, что это. Я осмотрел все части, которые видел, но тут не было надписи на латыни. Всё, что осталось, – золотисто-жёлтое солнце сверху, украшенное крестом тамплиеров.

Нужно что-то буквальное. Если речь шла о сокровищах, эта картина была как нельзя более буквальной. Но она не годится. «Отыщи благословение и проклятие». Здесь не было ни того ни другого.

– Пятнадцать секунд, – сказала Афродита.

Я уже не мог совладать с паникой. Я перешёл к следующей плите. Всё моё существо вопило от ужаса.

Здесь был один рыцарь, стоящий на платформе.

– Десять секунд.

На рыцаре простая кольчуга. Её звенья искусно вырезаны в камне. Меч висит на поясе. Рот открыт…