У стены близ кровати лежала коробка с фотографиями, которую мы нашли в усадьбе. Со всеми теми снимками моей бабушки, Нандини и старой плантации.

Поддавшись внутреннему порыву, я схватила телефон и набрала номер.

И лишь когда включилась голосовая почта, я осознала, что слышу резкий и надменно-отстраненный голос мамы: «Это Каролина Шоу. Оставьте свое сообщение».

Этот голос вызвал дрожь в каждой клеточке моего тела. Мне стало больно. Везде. Но вместо того, чтобы отключиться, как я делала пару раз, когда случайно набирала мамин номер, я дождалась звукового сигнала и сказала: «Привет, мамочка. Я просто хотела тебе рассказать о том, что нашла в спальне бабушки. Ты знала о ней и Нандини? Как это печально, что им приходилось скрывать свои чувства столько времени. Не один десяток лет, полагаю, – помолчав, я заговорила более доверительным тоном: – Ты знаешь, мамочка, по-моему, я встретила его. И мне хотелось бы, чтобы ты тоже с ним познакомилась…»

Я еще пару минут подержала мобильник в руке, раздумывая над тем, сколько времени мне потребуется, чтобы до конца осознать и принять уход мамы, и чтобы сердце перестало щемить по несколько раз на день.

Да, конечно, все нынешние хлопоты, связанные с восстановлением дома, отвлекали меня. И поддаваться грусти я стала реже. Но она все равно посещала меня.

Собравшись, я позвонила бухгалтеру и оставила ему свой номер. Затем набрала Джокасту. Она ответила на втором гудке:

– Привет, Оливия! Я слышала обо всем, что случилось в Розмере. И о крыше, и о скелете. А у меня новости от моих зарубежных знакомых.

– У меня тоже есть для вас новости. Я нашла в спальне бабушки несколько картин – все аккуратно завернутые. Думаю, что их могла оставить там мама.

– Чудесно! Там есть что-нибудь интересное? Надо бы посмотреть, что там. Будем их оценивать?

– Да. Я перевезла картины в свою квартиру, ради безопасности – в той комнате разбито окно. И сегодня, чуть позже, посмотрю их. А вы можете прислать свою оценщицу в любое время. Она свободна в июне?

– Нам придется ускориться. Я уже закинула кое-кому пробные шары.

– Хорошо. Я хочу очистить ту комнату полностью, перевезти все вещи оттуда в хранилище, чтобы я смогла потом неспешно все осмотреть. Некоторые картины, должно быть, ценные. Но бабушкина спальня – единственное место во всей усадьбе, где сохранились хоть какие-то личные вещи и памятные реликвии. Мне хотелось бы разобраться с ними.

– Правильно! Можно мне прислать Йена сегодня же? Чтобы он снял вас в родовой опочивальне, пока она не превратилась в коробку с голыми стенами?

– Конечно. Пусть напишет мне, когда приедет. Я буду в усадьбе. Мне есть, чем там заняться. А еще я узнала, что скелету сотни лет, так что мы можем продолжить работы. Местный археолог хочет «изучить объект», но это не помешает реконструкции, – я глотнула еще кофе и почувствовала, что кофеин начал действовать. Живот заурчал. «Может, я успею заскочить в булочную Элен и слопать пару пирожных?» – А какие новости у вас?

– Да есть кое-что. Мы разыскали ваших смотрителей. Так вот. Они не ухаживают за больной матерью, а наслаждаются отдыхом в собственном доме на Черном море.

– Что?

– Я подозреваю, что они и не планировали вернуться. Их работа «смотрителями» закончилась в ту самую минуту, как вы прибыли в Англию, – на заднем фоне послышался голос: кто-то что-то пробормотал Джокасте, но слов я не разобрала. – Так что проверить отчетность нужно обязательно.

– Хорошо, – «Надо будет поставить об этом в известность бухгалтера». – Спасибо.

– А другая новость связана с новой загадкой. Ребята из моей команды порылись в истории вашего дяди. И оказалось, что в Индию он не уехал. Или же не стал возвращаться в те места, где его знали. Похоже, он пропал летом 1977-го года.

Внезапно мной овладело дурное предчувствие, неведомо откуда возникшее ожидание беды:

– Возможно, он уехал в другую страну.

– Или умер, что более вероятно.

– Умер… но где?

– Хороший вопрос, – сделала паузу Джокаста. – Я тут подумала… та девушка, которая исчезла… Может, у них была любовь, и они вместе сбежали отсюда?

Я нахмурилась.

– Вряд ли. Ей было всего пятнадцать лет.

– Это лишь версия. Мы продолжим копать. Возможно, Роджер уехал в Америку вслед за вашей матерью.

– Если и так, я его никогда не видела.

Разговор о дяде почему-то подействовал на меня угнетающе. Должно быть, Джокаста услышала что-то в моем голосе, потому что поспешила добавить:

– Не унывайте! Все в итоге будет хорошо.

– Надеюсь. Просто черная ночь затянулась.

– Ох, моя дорогая, – рассмеялась Джокаста. – Тем ярче будет рассвет.

Измерив шагами лужайку, мы с Пави наметили основную зону для пикника и составили план, как поставить три фургона с едой. Я выписала пони для катания детишек. Столики мы решили разместить в тени каштанов. Рядом с кабинками для разрисовки лиц и выпечки, которой нас пообещали снабдить женщины из местной гильдии кондитеров. А замыкать прямоугольную зону должен был торговый ряд клуба садоводов.

– Должно получиться неплохо, – сказала я. – Но я уже начинаю волноваться.

– Я тоже, – подбоченилась Пави. – Вы можете гордиться собой, леди Шоу. Вы возрождаете старинную традицию!

– Не торопитесь меня поздравлять. Давайте сначала посмотрим, что из всего этого получится.

– Все пройдет замечательно. Вот увидите! – перекинула через плечо ремешок тряпичной сумки Пави. – А вы мне не покажите розарий? Я хочу собрать немного лепестков для розовой воды.

Мы прошли на залитый солнцем участок. С поля вдалеке поднимался туман; воздух был наполнен щебетом множества птиц, ворковавших на деревьях и в траве. В кармане сарафана зажужжал мой мобильник. И сердце подпрыгнуло, словно мне было семнадцать. С поспешной горячностью я выудила из бездонного кармана телефон и вперила глаза в экран:

«Работник из меня сегодня никудышный. Я могу думать лишь о твоей коже».

Эта самая кожа уже запылала, как будто Самир водил по ней пальцами. Сглотнув, я напечатала ответ:

«А я о губах. Я только и думаю, что о твоих губах. Целую тебя. Тысячу раз. Миллион!»

«Гм-м… А как еще можно назвать множество поцелуев?

«Море поцелуев?»

Долгая пауза. А затем:

«Мечтаю в нем утонуть».

Я покосилась на Пави:

– Извините, – телефон вернулся в карман.

– Что-то вы покраснели, – заметила она.

Я приложила руки к лицу:

– Ой! Просто жарко.

– Да не особо…

Взглянуть в глаза Пави я так и не смогла, и пошагала вперед, не зная, как себя вести. «Сказать или нет?» Пави меня опередила: