– Добрый день, Себасти.

– Это кто? – спросил друг короля. – Откуда знаете мой номер? Немедленно вычеркните его из книжки! Он предназначен лишь для членов семьи.

– Отличное заявление, милый, – проникновенно произнесла я, – после него люди никогда не уничтожают телефон. Хорошо иметь возможность соединиться с Себастьяном без секретарей. Я твоя первая жена, не забыл меня?

– …! – выругался мужчина.

– Не очень-то ты вежлив, – неодобрительно заметила я.

– Чего тебе надо? – зарычал Себасти. – Денег? Шантажистка!

– Глупо опять предлагать отступные, – вздохнула я. – Один раз заплатишь, потом постоянно раскошеливаться придется. Успокойся. Я всего-то поговорить хочу.

– Хорошо, – вдруг вполне мирно согласился Себасти, – где и когда?

– Я недавно приехала на Пхасо, плохо знаю столицу, но, думаю, свидание в ресторане «Старый город» – не лучшая идея, – предположила я. – Там много людей, любопытных взглядов и болтливых языков.

– В одиннадцать вечера, о’кей? – спросил Себастьян.

– Отлично, – согласилась я. – А где?

– В центре города есть кондитерская «Сладкий сон», подходи к ней в десять тридцать, – велел друг Званга, – за тобой приедет машина.

– Я не говорю по-пхасски, – предупредила я, – как узнаю автомобиль?

– Не стоит беспокоиться. За рулем будет Элен.

– Нет, – уперлась я, – я хочу беседовать без свидетелей.

– Элен лучше, чем шофер, – не согласился Себасти, – и она все знает про дурацкое происшествие на свадьбе.

Мне пришлось признать его правоту и согласиться.

Договорившись с Себасти, я предприняла очередную попытку связаться с Фроловым и вновь услышала из трубки монотонное бормотание автоответчика. Никита находился вне зоны действия сети.

– А вот и Даша, – захлопала в ладоши Лариса, когда я подошла к столу.

– Офигеть от счастья, – брякнула Катя.

– Мы уж подумали, что у вас, как у Гены, случилась беда, – сладким голосом пропела Нина, – и вы улетели в Москву.

– Голова заболела, – ответила я, – приняла лекарство, поэтому проспала. Извините, если заставила вас ждать. А что произошло у Сорокина?

– Ничего ты не потеряла! – заявила Катя. – Салат дали жуткий! Брр! Курицу принесли блевотную. Не ресторан, а параша.

– Деточка, выбирай выражения, – вспыхнула Нина, – ты тут не одна! Правда, кусик?

Кузя тявкнул, Сергей кивнул.

– Че? Вкусный обед? – прищурилась Катя.

– Еда вполне приличная, – царственно кивнула Нина, – верно, пусик?

Кузя тявкнул, Сергей кивнул.

– Почему же вы птичку на тарелке оставили? – указала Катя пальцем на блюдо, стоявшее перед Волькиной.

Та на секунду растерялась. Катя засмеялась:

– Дерьмо жрачка, да? Лучше честно сказать! Тогда есть шанс, что принесут чего получше, хотя я сомневаюсь!

Нина не успела достойно отреагировать на очередной выпад юной нахалки. К столику подошла официантка и начала собирать посуду.

– Желаете чай, кофе? – пропела она.

– Ага! Все сразу, в одну посуду, – с самым серьезным видом сказала Катя, – сливки, лимон и тростниковый сахар!

Девушка в форме попятилась, потом улыбнулась.

– Конечно, мадемуазель. Еще и пирожных положить?

– Йес, май дарлинг, – заржала Катерина, – люблю людей с чувством юмора, неси уж тогда и какао с водкой!

Продолжая смеяться, Катя вынула из сумки плеер, вытащила коробочку с диском и стала «заряжать» музыку. Я невольно обратила внимание на логотип, украшавший упаковку с диском: череп и кости в обрамлении розочек.

– На Пхасо запрещено подавать спиртные напитки детям до двадцати одного года, – предупредила Лариса.

– Катя не пьет, – поторопилась вступиться за дочь Наташа, – она отличница, умница, идет на золотую медаль!

– Не смей! – завизжала Нина. – А ну поставь!

Я повернула голову: официантка держала в руке тарелку Волькиной. Катя от неожиданности выронила и плеер, и диск.

– Верни на место! – орала жена Сергея.

– Извините, мадам, – залепетала подавальщица, – я полагала, что все закончили трапезу! Чай, кофе…

Глаза Волькиной округлились, нижняя губа отвисла, щеки ввалились.

– Милая, – неожиданно ожил Сергей, – вот, быстрее прими таблетку! Держи, лапочка!

Жена изо всей силы ударила по ладони мужа. Розовая пилюля взлетела вверх и упала на пол. Нина вскочила, вцепилась официантке в блузку и тихим, но пробирающим до костей голосом зашипела:

– Слушай сюда, дерьмо черномазое! Что мое, то мое! Не сметь брать моего. Мое – оно мое! Мое не твое!

– Простите, простите, – в ужасе повторяла официантка, – я не хотела вас обидеть. Курица сегодня не удалась, я решила, что вы не хотите ее есть. Почти все цыплят нетронутыми на кухню вернули.

– Моя еда – это моя еда, – чеканила Нина, – не смей хапать! Ничего своего не отдам! Ни кусочка! Мое всегда мое! Не подходить! Не трогать!

– Ниночка, лапонька, – засуетилась Лариса, – вам сейчас новое второе подадут!

Официантка ринулась прочь, Нина перевела взгляд на Лару:

– А-а! Испугалась! Ну-ну! Ща узнаешь, каково это – на чужое рот разевать!

Волькина подняла руку и замерла. Вся группа, боясь пошевелиться, следила за буянкой.

– Я все помню, – объявила Нина, – ничего не забываю. Складываю впечатления в корзину, и наступит час! Ой, плохо будет, плохо! Нельзя на мое зариться!

Лицо Волькиной обмякло, она потерла лоб.

– Где я? – другим тоном спросила она.

– В ресторане, солнышко, – произнес Сергей. Он осторожно взял жену под руки и повел к выходу.

Кузя поскакал за хозяйкой. Я искоса посмотрела на Ларису. Лицо ее исказила гримаса ревности, но уже через секунду от нее не осталось и следа.

– Че это? – потрясла головой Катя. – Она ку-ку?

– Пожалела недоеденный обед? – впервые подала голос Фатима. – Устроила скандал из-за плохо пожаренного цыпленка?

– Ваще, – выдохнула Катя, – круто!

– Я испугалась, – ожила Светлана. – Это похоже на безумие.

Наташа оперлась локтями на стол.

– Я встречала таких больных. Думаю, Нина сидит на гормонах, они дают побочный эффект.

– Ей надо в дурке лечиться, – высказалась Катя.

– Если человек не представляет опасности для себя и окружающих, он может оставаться дома, – пояснила дочери Наташа. – В лечебницу помещают людей с ярко выраженными суицидальными наклонностями или навязчивым бредом.