все проходили мимо и сочувственно вздыхали. Я подыгрывая им, делал скорбную физиономию и тоже тяжко вздыхал. Сам же внутренне смеялся над такой ситуацией. Может для кого-то это наказание, а для меня работа.

У Маши приятный и красивый голос, поэтому когда она зашла в комнату, напевая про «прораба с хитрой мордою», я на некоторое время замер. Так необычно это звучало. Одновременно смешно и как-то по звуковому правильно. Тут ещё за окном, прошёл отряд пионеров с горном и барабаном. Получилось так, что всё вместе звучало чуть ли не в унисон. Заслушался даже и… чуть не упал с лестницы. Блин.

До обеда работали в прежнем режиме. Маша чистила, а я относил мусор. Иногда отдыхали. А когда надоедало то Бартолье исполняла несколько куплетов, каждый раз придумывая что-то новое. А так как голос был сильный и красивый, то к нам прибегали девушки-штукатуры послушать. Обыкновенно это заканчивалось спором, на отвлечённую тему. Но Маша быстро научилась прекращать такие действия. Всё-таки рост и голос это великая сила, особенно у красивых женщин.

Обед порадовал. Поэтому на работу идти было неохота. Сидели вдвоём с Марго и просто наблюдали за прохожими. Статью за тунеядство ещё не придумали поэтому народ присутствовал. В основном конечно же дамы почтенного возраста. Они прогуливались с детьми или, как некоторые, сидели в компании себе подобных на лавочках, прячась от солнца в тени домов. Деревья на аллее тоже были, но пока что невысокие и поэтому тень почти не давали. А вот мужчины предпочитали проводить время в парках или скверах, где играли в настольные игры или, если здоровье позволяло, расшибали фигуры в городки. Были конечно исключения и с одной, и с другой стороны. Кто-то пил горькую, кто-то занимался любимым делом, а кто-то вообще ничего не делал — просто жил и наслаждался последними днями короткой, человеческой жизни. Вот и эта пожилая пара просто прогуливалась по аллее. Они наверное прожили очень долго вместе, потому что за всю прогулку не проронили ни одного слова. Гуляли, останавливаясь в каких-то только им интересных местах, присаживались на лавочки и молча кормили голубей, молча вставали и шли дальше под руку друг с другом. Я их видел уже не в первый раз. Сейчас они сидели напротив нас с Ритой и внимательно за нами наблюдали. Чего я на них обратил внимание? Пока не понял. Скорее всего это их глаза. Такие, на короткое мгновения, бывали у моего деда. Цепкие, колючие и казалось пронизывающие тебя насквозь. Ощущение что тебя рассматривают одновременно под микроскопом и просвечивают рентгеном, а в руках держат наготове парочку скальпелей, чтобы разрезать на мелкие кусочки и посмотреть внимательно на отдельные кусочки. Но, с другой стороны, я не чувствовал никакой угрозы. Совсем. Что-то непонятно как-то? Стоило нам с Ритой встать, как внимательно смотревшая на нас пара пожилых людей, тоже поднялись и пошли по аллее в противоположную сторону. Ещё страньше…

За пять минут до окончания обеда, мы подошли на стройплощадку. Народ уже собрался и люди потихоньку переговаривались в ожидании ценных указаний от товарища Иванова, то бишь прораба. А мне, если честно, хотелось побыстрее отсюда уйти. Подняться на этаж и продолжить работать с наставницей. Чего, мне лично, кто-то здесь может сказать нового? И так всё ясно. Вон, даже Маша, на что уж ответственный товарищ, а тоже стоит с кислым выражением лица. Ей как и мне делать тут нечего.

Прораб не появился. Вместо него прибежал сердитый и растрепанный бригадир Шкато. Я его таким никогда не видел. Этот квадратный человек, с фигурой борца, всегда был, для всех, как образец собранности и деловитости, а тут я даже не знаю. Посмотрим, что такое ужасное произошло и как нам на это преподнесут.

Семён Семёнович забрался на кузов грузовой машины и, прямо без предисловий, заявил:

— Товарищи! На первом кирпичном заводе в следствии взрыва остановлены все печи! Что это было — диверсия или случайность, разберутся компетентные органы. Мы продолжаем работать в прежнем режиме. Ближе к вечеру, всё будет известно. Скорее всего потребуются добровольцы на разбор завалов. Коммунистов попрошу приготовиться и обсудить, что нам может понадобиться!

Глава 19

— Вилор, выйди из кабинета, — Сергачёв был неумолим, как памятник Ленину и такой же чугунный в смысле отзывчивости, — я всё сказал!

— Значит, что получается? — я тоже упёртый как баран и поэтому не собираюсь отступать, — воевать пионерам и комсомольцам можно, а помочь в расчистке завалов на заводе нельзя, так что ли?

— Ты, бл…, - аж подскочил со стула, наш комсомольский вожак, — не путай войну и мирное время! Указ от 1946 года, конкретно запрещает привлекать несовершеннолетних к опасным работам. И не спорь! Вот отслужишь в армии тогда будешь делать что хочешь.

— Всё равно пойду помогать, — громко не согласился я, и пошёл к двери, — фиг вы меня остановите!

— Появишся в районе кирпичного завода, — крикнул мне вслед Серёга, — будем разбирать твоё поведение на комсомольском собрании. И подруге своей передай, чтобы тоже шла домой. Нечего по стройплощадке с ломом в руках ходить.

Я со злостью захлопнул дверь прорабской. Вот ведь непробиваемые удоды! Я тут, понимаешь, всех ребят сагитировал принять участие в ликвидации аварии на кирпичном заводе, а они мне палки в колёса ставят. Ничего, я ещё до товарища Крапивина доберусь! Он вам покажет — где, как и когда надо использовать комсомольцев!

А ведь началось всё с простого вопроса, который задала табельщица Мария. Тогда в толпе, после просьбы к коммунистам подумать, она не стесняясь, громко спросила:

— А почему только коммунисты должны быть готовы? Комсомольцы, что уже не в счёт? Мы, между прочим, тоже хотим помочь! Где записывают добровольцами, я первая пойду?!

Галдёж поднялся знатный. Прибежала Исипова и следом за ней Сергачёв. Началось обсуждение этой ситуации. Решили, что комсомольцы тоже должны организоваться. Запись будет производить, в прорабской, комсорг Сергей Сергачёв.

Я сначала не хотел связываться с этим делом. Но, мой внутренний, молодой и очень активный Вилор взял верх, над старым, опытным и очень осторожным прорабом. Да и возможность побывать на кирпичном заводе, где можно попытаться узнать, о покупке сухого порошка глины и этим исключить посредника в виде маклера, тоже толкала на этот геройский поступок.

Для начала я оббежал всех кого знал. Ребята подсобники, да и тот же Феликс — всё согласились! Потом рванул к Марго. Она тоже не отказалась. Мало того, она ещё двух девушек нашла, кто согласился идти с нами! Эх!