– Хочешь – расскажи.

…Однажды твоя вторая бабушка пришла за тобой, чтобы забрать домой из садика, и нашла тебя стоящим в углу. Воспитатели с жаром принялись рассказывать: увидел подбитую птицу, да как пнет ее ногой… и раз, и два… и наблюдает, как она поведет себя… разве так можно?.. Конечно, нельзя. И бабушка справедливо тут же учинила суд и расправу: хорошенько отчитала, а чтобы урок усвоился еще лучше – нахлестала по щекам.

Детская жестокость – вещь существующая и специалистами по детской психологии доказанная. Я не думала, что мой внук окажется еще одним примером в этой цепочке доказательств, но… что произошло, то произошло. Не берусь судить судей моего внука, а вот сказать слово в твою защиту хочу. Так раскаяться, как это сделал ты – не всякий взрослый (чтобы не сказать – редкий взрослый) сумеет сделать. Это говорит о не соответствующей возрасту зрелости твоей души. Твое раскаяние перевесило твою вину.

Как хорошо, что нам попались на глаза высказывания Оптинских старцев…

…И вот тебе уже девять, и тебе совсем неинтересно гулять с бабушкой. С кем интересно? Конечно же, с Соней! И вдвоем вам совсем не скучно: вы уже не ловите бабочек и жуков и не составляете адских смесей, зато лихо катаетесь на велосипедах, снимаете фильмы-ужастики (сами операторы, сами режиссеры, сами авторы текстов), сами… о, сколько всего, самого разного, происходит в течение дня! Меня радует, что, несмотря на обилие увлечений и занятий, вы пока еще помните, что на свете есть бабушки, которые вас любят. Вы приносите им с прогулки букетики цветов: Соня – своей, ты – мне.

Разбираю один из них: душица, зверобой – это для чая. Ромашка – поставим-ка ее в стакан с водой. А вот – часики…

– Эти розовенькие цветы – часики. Как же я их люблю!

– А почему они так называются?

– Не знаю. Конечно, у них наверняка есть какое-нибудь официальное название, но мы в детстве называли их часиками. Смотри: маленькие, кругленькие, и лепестки – как стрелки у часов – расходятся в разные стороны.

– Так это почти у всех цветов так. Почему эти любимые?

– Не знаю… Может, потому, что детство напоминают. Да и вообще… они такие милые, трогательные.

Вдруг в голову приходит такой аргумент:

– Девочек на свете тоже ведь много. И все друг на друга чем-то похожи. Но Соня для тебя лучше всех. Как ты думаешь, почему?

Молчишь. Потом – задумчиво:

– Я тоже не знаю.

Теперь мы молчим вдвоем. И думаем – верю я – о чем-то важном, постигая, может быть, одну из главных тайн мироздания. Это непременно забудется (забываются даже главные тайны; жизнь идет дальше и столько всего преподносит для осмысления и запоминания). Как же сделать, чтобы потом все вспомнилось – в самый нужный момент?

Стоп! Придумала. Тебе всего-то и надо будет найти этот цветок – часики. Ты посмотришь на их лепестки-стрелочки – и в твоей памяти сразу вспыхнет все, что так опрометчиво, так ненужно забылось. Всплывет и поможет ответить на какой-то очень важный на новом этапе жизни вопрос.

Не забудь только одно: эти цветы называются – часики…

Евроремонт по-русски

Кипу внучкиных живописных шедевров я разделила на две части: безусловные шедевры и то, что было просто пробой пера. Пробой пера я решила растапливать печь: все хранить – это где же места набраться? Родители решили, что наше провинциальное жилье безразмерное, – увы, оно тоже имеет свои границы…

Печка располагается в бане. А баня временно поменяла свое назначение: теперь мы не омываем здесь свои бренные тела, а… готовим пищу. Баня теперь выполняет функцию кухни.

Все началось с телефонного звонка мужа:

– Алло, приезжай скорей!

Три дня назад он провожал меня на родину – навестить родителей – и наказывал: «Живи, сколько хочешь, назад не торопись». И вот…

– А что случилось-то? Я же только уехала… только приехала…

– Понимаешь, я тут ремонт начал. Кое-какие вопросы надо решать вместе… и вообще…

Ничего не поняв (какой ремонт, если собирались – когда-нибудь! – всего-навсего переклеить обои?!), я все-таки выпросила еще три дня для общения с родственниками, а потом – никуда не денешься – стала собираться домой.

Конечно же, тогда я еще не представляла, куда возвращаюсь.

Читатель вправе удивиться. И даже возмутиться: чего наводить тень на плетень – уехала из дома, туда же и возвращаешься. При чем тут «куда»?

А вот при чем. Уезжала я из нормального, давным-давно обжитого дома, где все стояло, лежало, висело на своих привычных местах. Правду сказать, стояло, лежало и висело так долго, что вопрос о ремонте назревал уже давно, но… только лишь назревал, ничего решительного и определенного сказано и тем более сделано не было.

И вдруг…

Словом, когда я приехала домой и зашла на кухню…

Кухни как таковой уже не было. Было пустое помещение, без единого, присущего данному виду жилища, предмета. Попросту – голые стены. Хотя уже и не совсем голые. Потому что посредине безымянного на данный момент помещения стоял дядька в тельняшке и кепке и вдохновенно покидывал на стены куски сырой глины. Часть брошенного куска прилипала к стене, часть падала на пол.

Счастье мое было в том, что я не знала еще, сколько времени все это будет продолжаться. И сколько глины мне придется ежевечерне выгребать и выносить вон…

Приехала я веселая, вдохновленная встречей с родиной и родными, и потому беззаботно предложила работнику («Митя, а хотите – Дмитрий Иванович», – представился он) поесть. Дружно мы похлебали сваренного на скорую руку супу. С этого момента баня, в которую муж предусмотрительно поставил электроплиту, и стала кухней.

Стояла ранняя осень, было тепло, и потому создавшаяся ситуация до поры до времени не очень меня напрягала. Митя, Дмитрий Иванович, замешивал раствор и забрасывал им стены, выравнивая все сначала мастерком, а потом длинной прямой доской. Стены кухни и впрямь становились ровнее. А это было то, о чем мы больше всего мечтали, на что и купился супруг, встретившись с Митей у общих знакомых. Там Митя приводил в порядок ванну. И дело уже подходило к концу. Конечно же, мастер был заинтересован в скорейшем обретении нового объекта, вот почему, оказавшись у нас на кухне, проявил недюжинный напор, уговаривая мужа не откладывать осуществление нашей голубой мечты в долгий ящик. «Клеить обои на эти колдобины? Да я вам такие стены сделаю – никакое зеркало не