Я чуть не проглядела еще одну упаковку из бумаги — с комплектом носовых платков, таких же тонюсеньких, как пикейные рубашки, с вышитыми на них крохотными округлыми буквочками Н и К. Костюм, тонко и гармонично согласованный по тканям и цвету, очаровал меня всеми своими деталями, но последняя подробность, содержавшая недвусмысленный намек на постоянство моей связи с пылкой и великодушной хозяйкой моего удивительного нового дома, произвела на меня наибольшее впечатление.

Я приняла ванну и оделась перед зеркалом, затем распахнула оконные ставни, закурила сигарету и осмотрела себя с ног до головы. Зрелище — скажу без тщеславия — радовало душу. Костюм, как свойственно дорогой одежде, сам по себе выглядел шикарно, он сделал бы красавчиком любого, кто его наденет. Однако Диана распорядилась мудро. Светлое полотно хорошо дополняло мои неяркие золотистые волосы, поблекший румянец лица и рук, который я приобрела, когда бродила по улицам. Янтарный галстук оттенял мои голубые глаза и темные ресницы. Брюки со стрелкой зрительно удлиняли ноги и делали их еще стройнее; выпуклость под застежкой обеспечивала одна из ароматизированных перчаток из оленьей кожи, которую я туда подложила. Неотразимая притягательность этой фигуры едва ли не пугала. Ее окружала деревянная рама зеркала; левая нога была чуть согнута, одна рука свободно висела вдоль бедра, другая, с сигаретой, застыла на полпути к отливающим кармином губам. Я походила не на себя, а на живую картину — светловолосого лорда или ангела, которого пленил и поместил под стекло некий ревнивый художник. У меня захватило дыхание.

Тут в дверях послышался шорох. Обернувшись, я увидела Диану: пока я любовалась своим отражением, она любовалась мною; в упоении от своей красоты я ее не замечала. Она подошла ближе, чтобы прикрепить мне к лацкану букетик.

— Я не сообразила, нужно было взять нарциссы, — проговорила она: букет был составлен из фиалок.

Пока Диана с ними возилась, я наклонила голову и вдохнула запах; одна фиалка, обломившись, упала на ковер, и Диана раздавила ее каблуком.

Справившись, Диана сунула себе в рот мою сигарету и отступила, чтобы полюбоваться результатом своих трудов, — в точности как Уолтер, в давние времена у миссис Денди. Так мне было написано на роду, чтобы другие меня одевали, прихорашивали и окидывали восхищенным взглядом. Я ничего не имела против. Просто мне вспомнился голубой саржевый костюм из тех бесхитростных времен, и я усмехнулась.

От усмешки взгляд у меня сделался недобрым, глаза заблестели. Диана с довольным видом кивнула.

— Мы произведем фурор. Уверена, все будут от тебя в восторге.

— Кто? Для кого это ты меня нарядила?

— Я собираюсь вывезти тебя, познакомить с моими друзьями. Я повезу тебя, — Диана коснулась моей щеки, — в мой клуб.

* * *

Это был Кэвендишский женский клуб, и находился он на Сэквилл-стрит, рядом с Пикадилли. Дорогу я знала, я вообще хорошо знала те места, но никогда не обращала внимания на узкое здание с серым фасадом, куда нас повез по приказанию Дианы Шиллинг. Признаюсь, крыльцо его было темное, табличка с надписью маленькая, дверь узкая, но, побывав там однажды, я навсегда запомнила этот дом.

Если хотите сами разыскать это место, отправляйтесь на Сэквилл-стрит: вам придется пройтись там раза три или четыре. Но когда найдете серое здание, остановитесь и поднимите голову; и если заметите даму, пересекающую темный порог, запомните ее хорошенько.

Как в свое время мы с Дианой, она войдет в вестибюль — отделан он нарядно и в нем сидит за письменным столом некрасивая женщина неопределенного возраста. Когда я впервые посетила это место, женщину за столом звали мисс Хокинз. Она отмечала в книге вошедших, но при появлении Дианы подняла взгляд и улыбнулась. При виде меня ее улыбка несколько увяла.

— Миссис Летаби, мэм, какая радость! Миссис Джекс, наверное, ждет вас в комнате для отдыха. — Диана кивнула и наклонилась, чтобы отметить в книге свое имя. Мисс Хокинз вновь перевела взгляд на меня. — Джентльмен, видимо, подождет вас здесь?

Не поднимая глаз, Диана плавно вела пером по бумаге.

— Да бросьте вы, Хокинз. Это мисс Кинг, мой эскорт.

Мисс Хокинз пригляделась и покраснела.

— Мне не пристало, конечно, говорить за посетительниц, но кое-кто может счесть это некоторым… нарушением принятых норм.

Диана завинтила ручку.

— Ради нарушения принятых норм мы здесь и собираемся.

Обернувшись, она окинула меня взглядом, сдвинула галстук, смочила слюной кончик одетого в перчатку пальца и пригладила мне бровь, а в заключение сорвала с меня шляпу и поправила мою прическу.

Шляпу Диана оставила на попечение мисс Хокинз. Решительно взяв меня под руку, она отправилась со мной этажом выше, в комнату для отдыха.

Как и вестибюль, это помещение было великолепно отделано. Не знаю, какие краски преобладают там сейчас, но в те дни дамастовая обивка стен была золотистой, ковры кремовыми, а софы голубыми… Короче говоря, оформлено оно было в тонах моей распрекраснейшей особы, или, вернее, это я была одета в тона помещения. Признаюсь, эта мысль несколько сбила мне настроение; на миг мне почудилась за щедростью Дианы не та, лестная для меня, подоплека, о какой я думала утром перед зеркалом.

Но тут я вспомнила, что все актеры одеваются так, как требует обстановка сцены. И какая это была сцена… и какая публика!

Их было десятка три — исключительно женщин; все они сидели за столиками, нагруженными напитками, книгами и бумагами. Встретив какую-нибудь из них на улице, вы спокойно прошли бы мимо, но здесь, все вместе, они производили странное впечатление. Одеты они были не то чтобы причудливо, но как-то особенно. На всех были юбки, но такие, какие измыслил бы портной, которому предложили бы для потехи скроить турнюр для джентльмена. Одежда многих напоминала костюм для прогулок или амазонку. Многие пользовались пенсне или моноклем на ленточке. Одна или две удивляли своими прическами; и еще: такого количества галстуков я никогда еще не видела в исключительно женском обществе.

Разумеется, все эти подробности я разглядела не сразу, но помещение было обширное, и, пока Диана вела меня из конца в конец, у меня, как и у нее, было время осмотреться. Нас окружало плотное, как ворсистый бархат, молчание: когда мы появились, все дамы повернули головы и вытаращили глаза. То ли они, как мисс Хокинз, приняли меня за мужчину, то ли, как Диана, сразу распознали мой маскарад — не скажу. Как бы то ни было, у кого-то вырвалось: «Боже правый», кто-то протянул: «Ну и ну…» Я почувствовала, как напряглась Диана, и поняла, что она довольна.

Раздалось еще одно восклицание — это поднялась на ноги дама, сидевшая за самым дальним столиком.

— Диана, старая распутница! Ты все-таки сделала то, что задумала!

Дама хлопнула в ладоши. Сидевшие рядом с нею две другие дамы глядели на нас и краснели. Одна из них вставила в глаз монокль.

Диана подтолкнула меня к столику и представила — более любезно, чем в случае с мисс Хокинз, но также как свой «эскорт»; дамы рассмеялись. Первая, та, которая встала с нами поздороваться, схватила меня за руку. В пальцах у нее была зажата толстая сигара.