Серов, поблагодарив за заботу, вышел из кабинета. В коридоре он спрятал записочку в подкладку блокнота и подумал: насчет тупика Мякишев попал в самую точку — трупы имеют отвратительное обыкновение молчать, а оставшийся в живых Карцев теперь вообще рта не раскроет с испугу после того, как увидел фото мертвого Лечо-Мархиева. Но надо же было получить подтверждение, что это именно Лечо?!

Что же касается Жукова из ФСБ, то и впрямь не стоит откладывать свидание с ним, а вот насчет полной откровенности, это уж вы, драгоценный Александр Трофимович, извините! Теперь ни вам, ни тем более кому-то другому ее не дождаться…

Вечером он поехал к Лариске. Благо, делать ей было совершенно нечего и она, экономя бензин и средства, предпочитала сидеть дома и выползала только в ближайшие продовольственные магазины.

Сергей был признателен, что она не набросилась на него с расспросами прямо на пороге, а сумела сдержаться и, пригласив его на кухню, принялась готовить ужин, болтая о всякой ерунде.

Ужинали в полном молчании, думая каждый о своем. Серова не оставляла навязчивая мысль: он сидит за одним столом с дочерью крупного вора и афериста, а потом ляжет с ней в постель. Или сын за отца, а в данном случае — дочь, не отвечает? Кстати, с исчезновением Ларискиного родителя яства на столе ничуть не стали хуже качеством, а супруга, потерявшая любимого мужа, почему-то не бросилась в объятия дочери, лишившейся отца, — каждая женщина, и старая и молодая, как жили, так и продолжали жить сами по себе. Не правда ли, странно? Обычно горе сближает людей…

Или шальные деньги Николая Ивановича уже успели сыграть с ними злую шутку: изменили и извратили все представления о добре и зле, поставили в мозгах невидимые барьеры, отгородившие их от остального мира? С кем же он, Серов, тогда занимается любовью — с фигуристым манекеном, у которого в черепной коробке неслышно работает электронный калькулятор?

Серов невольно поежился от таких мыслей, и Лариса подняла на него глаза:

— Тебя знобит? На улице жарко… Если хочешь, я поставлю еще чаю, у меня даже где-то был мед. Сейчас, как никогда, опасны сквозняки.

Она встала и начала собирать посуду со стола. Он тоже встал, подошел к ней сзади и, полуобняв, ласково провел ладонью по Ларисиному бедру, потом коснулся ее груди и сразу ощутил, как она стала наливаться упругой тяжестью.

Лариса выгнулась, томно прикрыла глаза и подставила для поцелуя полуоткрытые пухлые губы. И он, дразня ее, провел по ним кончиком языка. Она вся вздрогнула, обхватила его рукой за шею, резко притянула к себе и жадно впилась в его губы долгим страстным поцелуем. Не отпуская его, развернулась и начала торопливо расстегивать ему брюки.

Сергей подхватил ее на руки и понес в спальню, чувствуя, как трепещет молодое тело, жаждущее любви — жаркой, страстной, ненасытной! — чтобы, целиком отдавая себя, не зная никаких запретов, ласкать и высосать партнера без остатка.

Лариса успокоилась, когда за окнами стояла глубокая ночь. И, словно ребенок, наконец получивший долгожданную игрушку, свернулась калачиком и мерно задышала, моментально провалившись в сон.

Серов немного отодвинулся от нее и, прежде чем идти в душ, решил выкурить сигарету. Щелкнув зажигалкой, он глубоко затянулся, выпустил дым через ноздри и посмеялся сам над собой: где же твоя принципиальность, Серега? Ты и думать забыл, что твоя любовница — дочь вора! Ты, офицер милиции, сыщик, прозванный Волкодавом, не в силах устоять перед стройными ногами, соблазнительным изгибом бедра, красивой грудью и смазливым личиком? Твой неразлучный дружок в штанах думает и решает быстрее тебя и как хочет тобой командует: захлебываясь от сладострастия, ты спешишь удовлетворить похоть, и свою и партнерши, втайне гордясь, что еще способен умотать ее в постели так, что она засыпает как убитая, не имея даже сил сходить в ванную.

С другой стороны, а что в этом такого? Ведь он не воровал вместе с Рыжовым!

«Но ведь ворованное жрал и продолжаешь жрать! — грубо напомнил ему внутренний голос. — И лежишь на кровати, купленной на краденые деньги, и квартира эта тоже не трудами праведными нажита! Скажешь, нет? Все здесь ворованное, все! И если бы папашка не сбежал с деньгами, тебя, Сергуня, тоже бы потихоньку украли: от Волкодава осталась бы одна видимость, призрак, пустая оболочка, если уже не осталась! Ты же в крысином гнезде! Пусть выложенном мягким пухом, пахнущем французскими духами и сияющем чистотой, но в крысином гнезде!»

Перестань! — остановил он сам себя. Это что же, Лариска тоже крыса, что ли, или крысеныш? Да, родитель ее крыса — противная, подлая, утянувшая деньги за кордон по тайной тропе.

Кстати, вот она, так долго не рождавшаяся у него формулировка — крысинаятропа! И по ней бегут мелкие, средние и крупные хищники, унося из раздираемой политическими и экономическими противоречиями России огромные суммы денег. Обкрадывая страну, народ, на который им плевать!

Именно по этой «крысиной тропе», проторенной и освоенной задолго до его побега, и ушел отец Лариски — добрый и чуткий семьянин, без лишних раздумий бросивший родных на произвол судьбы, талантливый бизнесмен, обобравший сотни тысяч людей, и бывший убежденный коммунист, легко предавший свои идеалы! Возможно, по этой же вонючей от помета удирающих хищников тропе ушел и Лев Трапезников, а также многие другие, кто сейчас числится в розыске. Надо бы собрать на них хотя бы установочные данные и получить фотографии — глядишь, когда-нибудь все-таки жизнь повернется иным боком и это еще пригодится.

М-да, а вот любые попытки нащупать, где начинается эта смердящая тропочка за рубеж, и пресечь ее тут же натыкаются на ожесточенное сопротивление и кончаются, как правило, кровью — тропа слишком важна для тех, у кого большие деньги. Эти люди вращаются в своем кругу, хорошо знают друг друга или могут рекомендовать одного другому: туда к ним никакого стукачка не подсунешь. Кишка тонка у тех, кто должен бороться с тем, чем занимаются денежные мешки. У них власть!

Серов докурил и хотел встать, но тут Лариса заворочалась и открыла глаза.

— Ты куда?

— В ванную.

— Дай сигаретку и посиди со мной, — попросила она.

Сергей дал ей сигарету и поднес огонек зажигалки, на мгновение вырвавший из сумрака ее длинные пальцы с накрашенными ногтями, пухлые губы, высокую скулу, жарко блестевшие глаза и круглое, слегка тронутое загаром плечо.

«Сейчас начнет спрашивать», — как о неминуемом тяжком испытании, подумал он.

— Есть что-нибудь новенькое об отце? — Лариса села, скрестив ноги и оперевшись спиной о подушки.

— Ничего, — ответил Серов, не желая вдаваться в подробности. Зачем они ей и зачем ему выглядеть в ее глазах человеком, облившим ее отца грязью с ног до головы? Кому от этого станет лучше?

— Что, совсем?

— Считай, что совсем, — подтвердил он. — То, чем я в настоящий момент располагаю, скорее относится к области предположений и догадок, чем к конкретным фактам.