сильный удар кулаком в лицо, и тут же француз подмял его под себя, сел сверху и начал бить его куда попало. Валик пытался отползти подальше и тут почувствовал, что наткнулся на что-то круглое. Он вспомнил, что это был малахитовый шар от часов. Он повернул голову и заметил, что незнакомец в очередной раз замахнулся на Порфирьева, но тому удалось перехватить правой рукой его же правую руку.

Валик приноровился и катнул шар Порфирьеву, при этом негромко выкрикнув:

– Эй! – и глазами указал на катящийся шар.

Шар подкатился удачно, прямо под левую руку Порфирьева. Тот обхватил его ладонью, примерился, и едва француз собрался нанести Порфирьеву еще один удар, он получил по голове тем самым шаром. Удар был сильным, за ним последовал еще один, и француз наконец свалился. Выбравшись из-под него, Порфирьев тут же заломил французу руки за спину и, вытащив из-за пояса наручники, быстро застегнул их на запястьях. При этом сразу обратил внимание на отсутствие одной фаланги на левом мизинце. Все сошлось! Подтащил его к батарее, пристегнул к ней второй парой наручников.

– Спасибо, малец! – поблагодарил Порфирьев. – Погоди немного. Сейчас я этого упакую, а затем и вас распакую.

Ножом француза он разрезал скотч сначала у Валика, затем у Светланы. Девушка тут же схватила свой телефон, уже давно замолчавший. Она, быстро перебирая пальцами, набрала номер Достоевского. Теперь уже тот ответил не сразу.

– Алло! Илья Иванович! С нами все в порядке, не волнуйтесь.

– Света? Ты что, у меня дома?

– Да!

– Как ты там оказалась?

– Можно я вам все при встрече объясню?

Достоевский вздохнул.

– Что там с этим?..

– Тут какой-то дяденька, полицейский… короче, он уже в наручниках.

– Кто? Полицейский?

– Да нет, этот… Он хотел меня с Валиком в заложники взять и ждать, пока вы не вернетесь. Но сейчас вы не волнуйтесь.

В это время Порфирьев вышел на кухню, поискал в холодильнике какое-нибудь питье. Не найдя, заглянул чайник, взял стакан и налил оттуда воды, хорошо принюхался, не пахнет ли чем-либо, сделал сначала маленький глоток, затем выпил остальное, достал свой мобильник и позвонил своему шефу Коваленко.

– Алло! Владимир Семенович, Порфирьев на проводе. Добрый вечер!

– Это там у тебя, вероятно, вечер, Порфирьев, а у нас в Москве ночь в самом разгаре.

Порфирьев качнул головой, посмотрел на наручные часы.

– Прошу прощения, не сообразил.

– Ладно! Что у тебя там? Надеюсь, не по пустякам разбудил?

– Не по пустякам, Владимир Семенович! Задержал я этого урода.

– Да ты что! – У Коваленко даже голос изменился – сон как рукой сняло. – Ты где сейчас?

– Некое место, обозначенное на карте, как город Болотное.

– Ну, ты меня порадовал. С таким известием не грех и шефа разбудить.

– Что мне с ним делать, Владимир Семенович? Ментам сдать, что ли?

– Ты с ума сошел – ментам! Да Карамазов за это не только тебя, но и меня уроет. У него на этого субчика план есть… Ты это, слушай, погоди! Я чуток сориентируюсь, звякну шефу, потом тебе перезвоню.

– Хорошо, жду.

Порфирьев вернулся в комнату, посмотрел на уже пришедшего в себя француза, бросавшего злые взгляды вокруг, затем на Ихменевых. Из раны в голове у него стекала кровь.

– Вот что, ребята, думаю, вам лучше отправляться домой. Живете далеко отсюда?

– Не очень! – ответила Светлана.

– А вы как же?

– А я буду охранять это чудовище и ждать звонка от своего шефа.

– Скажите, я же, правда, вам помог? – улыбнулся Валик.

– Правда, пацан! Если б не ты, я бы один не справился, – Порфирьев потрепал мальчишеские вихры. – А теперь бери сестру, дуй домой, и желательно денек вам отсидеться дома, пока вот он не исчезнет из вашего города, – Порфирьев кивнул на француза, тут же поймав на себе его очередной злобный взгляд.

– Пошли!

Светлана взяла брата за руку и пошла к выходу, но Порфирьев уже у самой двери их остановил.

– Погодите! Дайте-ка мне телефон этого вашего Достоевского. Возможно, мне придется с ним переговорить.

– А, пожалуйста!

Светлана высветила на экране своего мобильника контакты Достоевского, Порфирьев записал их на свой телефон.

– Спасибо! И до свидания!

Не успел он закрыть за Ихменевыми дверь, как зазвонил его телефон. Он глянул на незнакомый ему высветившийся номер, секунду подумал, нажал на кнопку ответа.

– Порфирьев, слушаю.

– Привет, Порфирьев! Это Карамазов. Мне сейчас позвонил Семеныч, Коваленко, сказал, что ты поймал большую рыбину.

– Так точно, Сергей Филиппович! Рыбина огромная и до сих пор бьет хвостом.

– Не сорвется?

– Никак нет! Привязан крепко. Что мне с ним делать, Сергей Филиппович?

– Он мне в Москве нужен. Я сказал Семенычу, чтобы он взял джип и мчался к тебе в твое Болотное.

– Сергей Филиппович, прошу прощения. До Москвы отсюда больше двух тысяч километров. Коваленко, даже если будет гнать во весь опор, и за два дня сюда не доберется. А за это время, сами знаете…

– Я тебя понял, Порфирьев! Ты прав!.. Дай подумать… – Карамазов встал с постели, нервно вышагивал по спальне в одних трусах. – Слушай, а ты можешь где-нибудь там найти какой-нибудь джип? Купить, взять в аренду, в лизинг? Назад я кого-нибудь из водил отправлю.

– Попробую. Правда… Я же не могу оставить этого козла одного. Вдруг вырвется.

– А хозяина квартиры нету, что ли?

– Хозяин к тетке уехал, в другой город. У нее после встречи с этим козлом инсульт. Но у меня есть его телефон, могу позвонить, поторопить.

– Позвони, поторопи! И запомни – этот француз мне нужен живым и невредимым. А тебя от меня личный бонус ждет по возвращении.

– Я все понял, Сергей Филиппович. Прошу прощения, что разбудил вас среди ночи.

– Ну, положим, разбудил меня Коваленко, а не ты, так что с него и спрос! Давай!

Карамазов засмеялся, и в его смехе было что-то нервическое.

Порфирьев вернулся в комнату, устало опустился в кресло, прикрыл глаза. Он ведь практически не спал последние двое суток. Да и не ел тоже. Так, всухомятку. Но вставать не хотелось. Сидел, вытянув ноги, думал, что ему делать дальше. Надо бы выйти хотя бы в магазин (кстати, есть ли в этом городишке заказ пиццы по телефону?). В этот момент задергался француз.

– Эй! – позвал он. – Мне в сортир надо.

– Ага! Потерпишь!

– Я не шучу.

– Я тоже… Тебя как звать-то хоть?

– Тебе не все равно?

– Слушай, не выпендривайся. Ты же понимаешь, что ты уже сбитый летчик. А таких людей боссы не жалеют.

– У меня нет никакого босса.

– Да? А Раскольников-Ожьё знает о том, что ты его уволил из своих