Илья удовлетворенно вздохнул.

– Она сильно переживала. Когда начались все эти события.

– Некоторых женщин беременность красит, – со знанием дела объяснила Рита. – Особенно в первые месяцы. Блестят глаза, появляется пленительная томность. А пятнышки на лице придают особый шарм.

– Что? – запоздало переспросил Илья.

– Пятнышки, – невинно повторила девочка. – Вы же знаете, у белокожих женщин в первые месяцы беременности появляются пигментные пятна...

Он натянуто усмехнулся и стал протирать очки.

– О чем ты говоришь, Маргарита? Вернее, о ком?

– Вы сегодня какой-то несобранный, Илья, – озабоченно отметила та. – Или это от радости?

– Ты хочешь сказать, Надя... беременна?

– Да... А вы не предполагали такую возможность?

Илья надел очки и тут же снял их.

Подошедший официант, склонившись к нему, что-то спрашивал – он не слышал. Взгляд его был устремлен в пространство.

– Мне, пожалуйста, мороженое с клубничным вареньем и сок, – церемонно попросила Рита. – А моему спутнику двойной черный кофе.

– Она сама... сказала об этом? – будто очнувшись, спросил Илья.

– После того как я увидела явные признаки. И перечислила их ей.

– Это конец... – после паузы обреченно вымолвил он. – Вот и все...

– Вы не хотите ребенка, Илья?

– Ребенка? – обескураженно изумился тот. – Конечно, не хочу! Не хочу чужого ребенка!

Рита сложила руки перед собой, как школьница. Илья достал сигареты, закурил.

– Почему же он чужой? Вы были женихом Надежды. И об этом все знают. Даже Крикаль...

Официант принес заказ, оценивающе посмотрел на странную пару.

– Благодарю вас, – укротила его любопытство Рита. – Вы свободны.

– Да, я был ее женихом, – согласился Илья, глотнул кофе и сморщился – обжегся. – Только и всего.

– Значит, у меня появится еще один братик? – будто бы мечтательно спросила Рита. – Или сестричка... Это забавно.

Он соображал туго, уставился на нее, затем отрицательно покачал головой:

– Нет, твой папа здесь ни при чем.

– Вот как? У Надежды есть еще кто-то?

Илья вдруг спохватился:

– Извини, Рита... Давай с тобой не будем обсуждать это. Ешь мороженое... Я отвезу тебя домой.

– Почему не будем? – капризно протянула она.

– Тебе еще следует немного подрасти... Только не обижайся.

Она ничуть не обиделась, зацепила ложечкой мороженое и красиво положила в рот.

– Папа обсуждал со мной все темы.

– Ну, это твой папа...

– Для челночной дипломатии я уже доросла, – как бы между прочим заметила Рита. – Можно поручать решение тонких, щепетильных вопросов в ваших отношениях. На всем остальном лежит табу... Вам не стыдно использовать ребенка во взрослых играх?

Илья надел очки, взглянул виновато:

– Прости меня, Маргарита, – и накрыл ладонью ее руку. – Все время забываю... Ты мой друг.

– Прощаю, – благосклонно вымолвила Рита и поиграла его пальцами.

Он отдернул руку, испытав некое мгновенное наваждение. Пытаясь скрыть это, взял чашку.

– Так что мне передать Надежде? – невинно спросила девочка. – Разумеется, она никогда не скажет, от кого беременна... А ведь вас, Илья, сейчас интересует именно это?

– Нет, мне неинтересно! – поспешно возразил он. – Тем более я знаю... Не ходи больше к ней! Зря все это я затеял... Я сам!

– Вы пойдете к Надежде? – насмешливо изумилась Рита. – Чтобы еще больше себя унизить?.. Ради нее вы рискуете жизнью, теряете состояние! А в итоге – стоите на коленях и вымаливаете прощение!

– Я понимаю... Но что же делать?

– Сводите меня на концерт, – моментально предложила она. – Сегодня в ДК на Рязанке «Маврики». А маме позвоню, чтоб не волновалась. Она верит вам, Илья...

– О чем ты говоришь? Какие маврики? Детский сад...

Рита на сей раз никак не отреагировала на «детский сад».

– Вы сейчас под властью отрицательных эмоций, – сказала ему как строгая няня. – И ни о чем другом не можете думать. Когда Надежда бросила папу, он был не в лучшем состоянии. И тогда я заставила его отвести меня на выступление группы «Маврик».

– А это... что такое? – сдаваясь, растерянно спросил Илья.

– Это не детский сад, это тяжелый рок, – бросила девочка со знанием дела. – В тот момент папе нужно было испытать потрясение, заглушить навязчивую и однообразную мелодию сознания. А чтобы встать и жить дальше, необходимо слышать эту музыку. Голос апокалипсиса.

– Не люблю такую музыку...

– Папа тоже не любил, – быстро ответила она. – А потом невозможно было оттащить, бегал на все концерты. – Она посмотрела на Илью прямо и пронзительно, как опытный доктор. – Хоть ненадолго почувствуйте себя подростком. Бросайте воздушные шарики, показывайте козьи рожки, машите зажигалкой. Покричите от восторга! Иначе в этом мире не выжить.

Любопытная соседка подкараулила и перехватила Надежду на лестничной площадке.

– Наденька! Вы не хотите купить у меня швейную машинку? Это зингеровская ножная машинка и принадлежала еще моей маме!

– Я не умею шить, – отказалась Надя. – Извините...

– Разве ваша мама не шила? Я сама брала у нее уроки!

– Мама шила.

– И вы научитесь! Это совсем не трудно.

– У нас есть швейная машинка.

– У вас ручная! Я вам предлагаю ножную! – не отставала та. – Пожалуйста, купите! Мне очень жаль расставаться с ней, но с собой взять не разрешают. Квартиру я сдала одному молодому человеку. Вместе со своей библиотекой. Очень интересный молодой человек! Кое-что из вещей продала. Машинку никто не берет. Да, она немного сломана, но можно починить!

– Вы уезжаете?

Она трагически вздохнула:

– Разве можно оставаться в этой стране? Если не уехать сейчас, пропадет приглашение!

– Думаете, там будет лучше?

Соседка придвинулась, зашептала на ухо:

– В Москву моя бабушка приехала сама. А в Германию меня приглашают. Это большая разница! Купите, Надя. Я прошу совсем не дорого. Возьмете несколько уроков кройки и шитья.

Хлопнула дверь, по ступенькам застучали торопливые каблучки. Обе выглянули за перила – по лестнице неслась Марина.

– Так! Быстро поехали! – закричала она, едва увидев Надежду. – Хватай вещички, и вперед! Гоняюсь за тобой по всей Москве!

– Ты что, Маринка? С работы иду...