— Да, с ним спорить трудно. Что он говорит?

— Что сейчас вернемся в город. И, как за освободителя тебяиз рук... или из лап, это неважно, Светлана выйдет за меня замуж. Пойми меняправильно, Додон. Я не хочу крови внутри страны. Я — воин, я не палач, которомунравится проливать кровь своего народа. Потому я хочу взять власть как можноболее простым путем. И чтобы народ меня боготворил! Такой охотнее пойдет сомной на завоевание Артании.

Додон сказал медленно:

— А если откажусь?

Волк пожал плечами:

— Я все равно возьму власть. Сам знаешь, у кого мечи — утого и закон. Но придется вырезать всю царскую семью. На случай, если найдутсягорячие головы, что возмечтают восстановить свергнутую династию. Мне не нужныдаже ростки смуты.

Их кони шли рядом, Жеребец Волка настороженно косился насмирного коня подземных глубин, невозмутимого как скала, такого же тяжелого, сдивными прожилками, что идут наискось по всей длине. Словно вышел из камня,сохранив все жилки, блестки и оттенки красного гранита.

Додон смотрел вперед. Лицо его было неподвижно, только вглазах застыла такая горечь, что попадись под его взгляд стая пролетающих уток— попадали бы замертво, а на месте их падения земля бы почернела от яда.

— Зачем это тебе?

— Власть? — переспросил Волк. — Слабые мужчины тешатсябогатством и бабами, сильные — властью. Я хочу попробовать соединить всюГиперборею в одном кулаке!

— Зачем? — повторил Додон.

— Зачем?.. Не знаю. Чувствую, что она мне нужна... Э-э...вот кто-то скачет. Похоже, это мои люди. Ну, Додон, решай быстрее. Иликлянешься, что это я спас, или же твой труп забросаю камнями здесь, а твоихплемянниц зарежут там, во дворце.

Он вытащил меч, поглядывал то на Додона, то на дальнюютропинку. За скачущими всадниками вздымалось желтое облачко пыли. Их двоих ещене видели, закрывает гребень скалы, но дорога скоро выведет на общую тропку.

Додон покосился на меч, где беззаботно прыгали веселые бликисолнца:

— Да, куда уж радостнее...

— Что? — не понял Волк. Он подвигал мечом, пуская солнечныхзайчиков в лицо Додону.

— Мир, говорю, радостный. И настоящий настолько, что в самомделе плакать хочется!.. Я объявлю народу, что меня спас ты.

— И Светлане, — потребовал Волк настойчиво. Он держал мечострием у груди Додона. Улыбка его была недоброй. — И всем во дворце.

— Всем скажу, но детям зачем врать?

— Всем, — потребовал Волк.

Острие меча пропороло кожу на груди. Выступила кровь, внизпоползла крупная тяжелая капля.

— Я скажу, — пообещал Додон в бессилии. — Я скажу всем.

Конский топот становился все громче. Наконец из-за гребнявыметнулись всадники. Не сбавляя бешеной скачки, ринулись к ним. Над головамиразмахивали шапками, орали ликующе:

— Волк!.. Додон!..

— Царь отыскался!

— Царь!..

— Слава Додону!

Дворец гудел как разворошенный улей. Встречать царя высыпаликак знатные, так и челядь. Орали, верещали, бросали цветы. Царь раскланивался,а Волк поднимал руки в победном жесте. Он был в блистающих доспехах, высокий исвирепый, даже улыбка была предостерегающей. И гасли под его взглядом улыбки, вглазах дворовых людей появлялся страх.

Царь вернулся, но сам ли? Или Волк отыскал и привел подстражей?

Светлана сбежала по мраморным ступеням, не чувствовала ногпод собой. Додон едва успел раскрыть руки, как бросилась на шею, он подхватил,оторвал от земли, и Светлана повисла, счастливо дрыгая ногами.

— Наконец-то!.. — выдохнула она. — С тобой все в порядке?Боги, как ты похудел!

— Все хорошо, — сказал он. — Все в порядке, моя радость.

— Не обманываешь?

— Убедись сама. Да и не похудел я, придумаешь такое.

Она отстранилась, заглянула ему в глаза. Все же в глазахцаря были боль и поражение. Светлана шепнула:

— Тебя там мучили?

Он взглянул в ее ясные глаза, пробормотал:

— Да нет, что ты... просто ударился о жизнь, какая она есть.

— Щадишь меня, — ее глаза наполнились слезами. — Мой добрыйвеликодушный дядя! Как будто не догадываюсь, что такое быть в плену! Когда всвоем дворце и то... Это были горные разбойники, да? Или коварные артане?

Он погладил ее по голове, поцеловал, повел по ступенькамвверх, держа за плечи. Светлана вздрогнула. Впервые, любящий и всегдавнимательный дядя смолчал, оставил без ответа.

Со второго дня начались спешные приготовления к свадьбе. КакВолк освободил царя, сказано не было, но нанятые люди распространили слухи окровавых битвах, которые дал Волк в подземельях горных людей, о том, как гналпохитителей по тайным ходам все ниже и ниже, пока не пригнал в пещеру, откудане было выхода. И там устроил резню, когда все стены забрызгало кровью, откриков можно было оглохнуть, а уцелевшие демоны на коленях молили о пощаде...

И с каждым пройденным днем победа Волка над похитителямистановилась все выше, а жертвы умножались. На пятый день по возвращению, накоторый назначили свадьбу, трупов были уж не горы, а горные хребты.

Светильники горели даже днем. От них шел пряный аромат,ноздри жадно ловили странные запахи, чувства обострялись. Даже глаза в серыхдоныне стенах начинали различать оттенки, жилки, цветные песчинки, которыхранее не замечали.

Гости заполнили дворец с утра, хотя венчание должнослучиться в полдень. Умельцы украсили свадебные венки золотыми цветами, чтонеотличимы от настоящих, а кольца для новобрачных по заказу Волка сковалилучшие оружейники Артании. Светлана, бледная и в слезах, сидела недвижимо какстатуя. Девушки наряжали, заплетали косу, украшали цветами и лентами, пелиподвенечную песнь, но она слышала как сквозь толстую стену. Дядя спасен,большой и все умеющий дядя, а значит — спасено и царство. Он что-то придумает,сумеет избежать страшной руки Волка. Тем и отличается от своего брата, а ееотца, Громослава, который всегда был прям и никогда не менял слово. Ей же всеравно на роду написано быть жертвой.

Мертвенно бледную, но с гордо выпрямленной спиной, ее вывелив главную палату. Гости невольно ахнули, хотя и должны были привыкнуть к еекрасоте. Сейчас она блистала как богиня, ненадолго посетившая землю. Волк,широко улыбаясь, взял за руку и повел к подножию трона. Додон ждал в окружениибояр. Вид у него был угнетенный. Бояре стояли за его спиной испуганные,робеющие, опускающие глаза. А Волк смотрел нагло, в нем силы и уверенности былобольше, чем у царя с его советниками. Как и власти, что сейчас снова начинаетпонимать, трезвея, каждый.