— Что я ещё должен сделать, чтобы ты мне поверила? — Взгляд через комнату. В упор на меня.

Если бы я только сама знала… Хотя я знала — ничего. Потому что, что бы он не сделал, поверить ему не смогу. Когда-то ещё могла, сейчас точно нет.

— Ответь, что мне сделать, чтобы ты осталась со мной?

— Ты уже сделал всё, что мог, Олег, — я тоже поднялась.

Смотрела на него и понимала — нужно бежать. Верю я ему или не верю — это не имеет значения. Я не смогу долго держать его на расстоянии, если он не уйдёт из моей жизни. Если будет рядом. Если я не уйду сама. Жить же с постоянной оглядкой на прошлое… Это точно не для меня, как и ставить под сомнение всё, что ещё, возможно, могло бы быть между нами.

Решение пришло неожиданно. Предложение Козельского, которое до этого момента я не рассматривала. Уехать в другую страну хотя бы на несколько лет, начать новую жизнь и ему… ему позволить сделать то же самое. Как давно умерла Анна? Когда состоятся похороны? Может быть, уже состоялись? Мне бы хотелось знать, пусть это уже не имело значения. Жена Олега мертва, значит он сможет наконец отпустить своих демонов, перестать жить прошлым и научиться смотреть в будущее.

— Я тебя не отдам никому, Лина, — твердо выговорил он. — Ни тебя, ни Яну. Вы обе — мои.

— Я не твоя, — старалась, чтобы голос звучал уверенно. Подошла к нему чуть ближе, держа при этом спину прямо. Хотела сделать ещё шаг, но остановилась. Нельзя. — И уж, тем более, Яна. Хватит, Олег. Я… я уезжаю с Вадимом Козельским и Инной в Америку, как только Яна достаточно окрепнет, чтобы совершить перелёт, — сказала так ровно и спокойно, будто бы не секунды назад поняла — только так, другого выхода нет. Будто бы знала, что сделаю это уже достаточно давно. Будто бы это не побег от Олега, а взвешенное мудрое решение. Будто я ничего больше не чувствую к этому человеку.

— Алин, — Олег сам шагнул ко мне, стер расстояние, стереть которое я не осмелилась. Обхватил ладонями мое лицо и посмотрел в глаза. Не знаю, что он хотел увидеть. — Разве я сделал тебе или Яне что-то плохое? Подумай сама и ответь. Ответь самой себе, Лина. Ты же, чёрт тебя дери, сама вбила себе что-то в голову. Разберись в этом. Вспомни, всё, что было, было ради вас, — сжал ладони сильнее. Его взгляд проникал в меня так глубоко, что я буквально цепенела. — Всё ради вас, — тихий голос и его пальцы на моих скулах. — Я говорил, что люблю тебя, — это не ложь, — прикосновения стали твёрже, голос глуше. — Тебя, черт тебя возьми! — сдавил мою голову так, что мне стало больно.

Я ухватилась за его руки, пробуя отнять их, но он не отпускал. На мгновение мне стало страшно. Он словно обезумел, чернота его глаз поглощала меня.

— Олег… — выдавила, — мне больно.

Словно очнувшись, он отпустил меня. Отвернулся, ухватился за голову, я услышала тихий смех. Отрывистый, гортанный, какой-то мертвый и пугающий смех. По коже побежали мурашки, а я все равно стояла на месте, понимая, что хочу дотронуться. Дотронуться и прошептать, что это путь в никуда. Что на том, что у нас есть, никогда не построить ничего надежного. Только очередной карточный домик или замок. Замок из песка.

Резко он опять повернулся и с какой-то нездоровой улыбкой проговорил:

— Это твое окончательное решение, Лина?

— Окончательное, — не давая ни себе, ни ему возможности усомниться.

— Хорошо, — покривил губами. Иди, — указал мне на лестницу. — Собирай свои вещи и уходи.

Я было сделала шаг, но снова остановилась.

— Ты правда не будешь пытаться увидеться со мной? — прозвучало наивно, почти жалко. Как будто на секунду во мне воскресла та девочка, которой я была ещё недавно. Воскресла и мгновенно рассыпалась пеплом под гнетущим взглядом мужчины, который всё ещё был рядом, но уже стал прошлым.

— Правда, — он говорил вроде бы как всегда. Твердо, уверенно, спокойно. Как всегда… Вот только меня не отпускало нехорошее предчувствие. Я чувствовала подвох. Неужели он снова что-то задумал?

— Иди! — с нажимом повторил Олег и снова махнул рукой. — У меня мало времени, — грубо, жестко.

Я не стала больше ничего говорить, метнулась к лестнице и, придерживаясь за перила, в несколько секунд преодолела её. Поднялась на второй этаж, вошла в свою комнату и, быстро вытащив чемодан, принялась закидывать вещи. Белье, платья… Почувствовала под пальцами бархат и, будто опомнившись, расправила синее платье, которое Олег подарил мне в Калининграде. Рядом с ним висело ещё одно — тоже купленное им. В первую секунду я подумала оставить их здесь, в этой комнате, в этом шкафу. Подумала и всё-таки сняла с плечиков. Прикрыла глаза и, аккуратно сложив, убрала в чемодан. Я бы действительно могла оставить всё здесь, но как оставить воспоминания? Никак.

Но главное, почему-то я точно это знала, для Олега это было бы подобно плевку в душу. Вслед за синим убрала бордовое, затем и остальные вещи. Оставаться в этом доме дольше необходимого мне не хотелось. Чувство было такое, что, если я проведу тут лишнее мгновение, никогда уже не выберусь отсюда. Прежней, так точно. Хотя прежней мне было и так не стать уже никогда.

Десяти минут мне хватило, чтобы собрать всё, что имело ко мне отношение. Одежду и то немногое, что принадлежало мне.

Олег все так же был в гостиной. Волоча за собой чемодан, я остановилась перед ним, гордо вскинула голову. Он осмотрел меня с таким видом, словно я не стоила его внимания, и спросил:

— Все собрала? Ничего не забыла? — в каждом слове его сквозил неприкрытый сарказм. Провокация, чтобы вывести меня из того подобия равновесия, которое мне каким-то чудом удавалось сохранять.

— Все, спасибо, — не стала вестись. Я действительно собрала всё. Всё, кроме одного. — Олег…

— Что?

— Отдай мне, пожалуйста, флешку, — попросила, надеясь, что мне удастся уговорить его. Чего ждать от Олега я не имела понятия, но то, что хранящаяся на этой флешке информация могла основательно испортить жизнь Вадиму, знала наверняка.

— Боишься, что твой Козельский пойдет под суд? — хмыкнул он самым уголком рта, взгляд его недобро сверкнул. Я напряглась, сильнее сжала ручку чемодана.

— Олег, пожалуйста.

— Не переживай, её больше нет, — ответил, снова подходя ко мне на опасное расстояние, так, что ему бы не составило труда коснуться моего лица пальцами. Что он и сделал. Погладил меня по щеке, рассматривая с нежностью. И нежность эта была куда хуже, чем сарказм, чем провокация, чем злость. Она была даже хуже, чем ненависть, потому что сердце моё опять забилось, а дыхание стало неровным. Олег улыбнулся теперь уже без какой-либо злобы. С горечью и сожалением. Провёл по моему виску, по скуле. — Я её уничтожил. Можешь идти в свою новую жизнь. Иди, Лина, и будь в ней счастливой. — Ещё раз по скуле пальцами. Я облизнула губы, чувствуя облегчение. Но едва расслабилась, он добавил: — Но знай, Алина, если ты сейчас выйдешь из этого дома, меня не станет.

Из легких будто вышибло весь воздух. Я смахнула руку и отошла от него. Внутри что-то лопнуло, выпуская наружу слезы. Зачем он это говорит, господи, зачем?!