Алину, загорающую топлес на палубе роскошной яхты, но вот с Валерией, даже в ее теперешней физической форме, у меня такой фокус не получается. С другой стороны — с ней можно говорить абсолютно о чем угодно, от живописи до кино и политики, и даже на нескольких языках. А о чем говорить с Алиной? Все мои попытки завязать диалог на любую из множества тем, так или иначе заканчиваются ссорой и ее неизменным: «Ты просто подымаешь себе самооценку за мой счет!» Как будто обсудить творчество Толкина или Тарантино — охренеть какая неподъёмная мозговая деятельность.

Мои мысли прерывает характерный звук отодвинутой занавески.

— Ты доволен? — Валерия стоит напротив в свето-розовом шелковом платье, которое, хоть и не обтягивает ее тело, как вторая кожа, но струится по талии и бедрам, спадая мягкими волнами чуть ниже колен. — Ты в курсе, что это — ночная сорочка?

— Тебе идет, — не могу не подбросить дров в костер ее негодования. Сейчас она выглядит почти Зевс в женском обличие, готовая расстрелять молниями любого, кто подвернется под руку.

Но вместо этого она затихает, отходит в сторону, до большого ростового зеркала, и долго разглядывает себя со всех сторон. У меня язык зудит сказать, как ей идет эта татуировка на руке — теперь вместо голой гейши там еще сакура, пионы и журавли, целое полотно от плеча до запястья, которое она, тем не менее, умудряется прятать в офисе, строго соблюдая дресскод даже в невыносимую жару. Думаю, не ошибусь, если предположу, что всю эту красоту видел от силы десяток человек, включая ее, меня, тренера и мастера-татуировщика, который набил эту красоту.

Пора признать, что моя русалка способна принимать самостоятельные решения, некоторые из которых в итоге оказываются правильными. Очень скоро она выпорхнет из гнезда и наше с ней общение станет еще более редким.

— Я перестала узнавать себя в зеркале, — неожиданно признается Валерия, протягивает руку своему отражению и Зазеркалье так же тянется ей навстречу. Потом проводит ладонью по длинным волосам, накручивает на палец непослушный вьющийся локон. И неожиданно решительно заявляет: — Я решила избавиться от них. Замучилась.

— Прям радикально? Под ноль?

Она ловит мой взгляд в зеркале и, скривившись, показывает язык. Почти уверен, что однажды меня там будет ждать средний палец.

— Просто коротко, — отмеряет расстояние до мочки уха, — вот так. И цвет другой.

— Всегда завидовал способности женщин за один день преобразиться до неузнаваемости, — комментирую я, стараясь не сознаваться себе в том, что все это время таращусь на ее крепкие ноги с выразительными мускулистыми икрами.

— Пойдем со мной — сделают и из тебя Принцессу.

Наступает моя очередь показывать ей язык.

Она безропотно примеряет другие платья, и в итоге я оплачиваю их все, а еще туфли, белье, белоснежное пальто и новую сумку. Потом подвожу до дома, но от приглашения на чай отказываюсь.

— Сегодня в двадцать один тридцать жду тебя в «Мандарине».

— Я не хожу по ночным клубам, — тут же отказывается она.

— Ты будешь со мной.

— И с тобой тоже не хожу. У меня режим — в десять отбой. Если нарушу режим…

— Это не свидание, Валерия. И я не предлагаю. Считай, что ты выходишь на работу.

Она поджимает губы, упрямо качает головой, но я выхожу из машины и резко открываю дверцу с ее стороны, давая понять, что разговоры закончены и ее мнение, каким бы оно ни было, меня в этом вопросе не интересует. И как раз вовремя, потому что через пять минут мне наяривает Алина. После трехдневного молчания, сразу несколько звонков подряд.

— Что случилось? — спрашиваю сухо, отвечая только на ее пятую попытку дозвониться. — Кто-то горит? Или тебе нечем похмелиться?

— Дим… Дим! — Алина всхлипывает, я слышу неподдельную панику в ее голосе.

— Алина, что у тебя?!

— Дим, я… кажется… человека… убила.

Я чувствую, как у меня внутри все холодеет.

Автоматически снова тянусь за сигаретой, вспоминаю, что с тех пор, как мы с Алиной снова начали собачится чуть ли не каждый день, перестал носить их с собой, потому что привычка, от которой я с таким трудом избавился, снова начала крепнуть.

— Дим! — с надрывом орет в динамик Алина.

— Успокойся, — я стараюсь, чтобы мой голос хоть немного привел ее в чувство. — Закрой рот и перестань кричать об этом на всю округу. Поняла? Или полиция приедет быстрее, чем ты успеешь подпрыгнуть на месте.

Алина замолкает и только громко сопит в трубку.

— Где ты?

— Дома.

Уже лучше. Если бы она надралась, бухая села за руль и сбила человека — это был бы куда более серьезный залет. Но дома… Как можно убить кого-то дома? Мозг «услужливо» подкидывает парочку верных вариантов, каждый из которых тянет на умышленное. Хотя, это мог быть вор или…

— Я проснулась, Дим… Ничего не…

— Он там? — спрашиваю я, имея ввиду труп.

— Я не знаю! — снова переходит на ор Алина. — Он в комнате, а я в ванной заперлась!

— Будь там. Никому больше не звони и не выходи, пока не услышишь мой голос. Никому больше не звони. Ни с кем не разговаривай. Замри.

Глава двадцать пятая: Данте

Глава двадцать пятая: Данте

Прошлое

До ее дома добираться минут сорок — самое меньшее. Другая часть города, еще и вечером, когда машин на дороге больше, чем говна в трубах. Еще и как назло все красные светофоры — мои. Но зато у меня есть время прикинуть возможное развитие ситуации и план действий. Что можно сделать с телом? Я, блин, бизнесмен, а не бандит! У меня на этот случай в телефоне нет номеров профессиональных прятателей улик и тел! Но, наверное, это была самооборона? Или с подружкой что-то не поделили, и она ткнула ее каблуком по темечку? Я бы не удивился — у Алины всегда были проблемы с самоконтролем.

Я доезжаю до ее дома и с облегчением выдыхаю, не обнаружив поблизости ни толпы, ни полицейских машин. На детской площадке играют дети, парочка пожилых женщин на скамейке встречают меня приветливыми улыбками — черт знает почему, но на людей пожилого возраста я всегда умел производить впечатление благовоспитанного мальчика, чего нельзя сказать о своих ровесниках.

Поднимаюсь на этаж к Алине, быстро осматриваю