— Сколько у вас пациентов?

— Семнадцать, — ответил он.

— Кто они?

— Обычные пациенты. Те, кого нам присылают.

— И ты руководишь этим заведением согласно инструкциям?

— Естественно. Это бюрократизм, как и повсюду.

— У тебя не найдется копии инструкций?

— Где-то есть.

— Ты не хочешь показать мне ту часть, где сказано, что палаты можно содержать в грязи, а в коридорах должно валяться мышиное дерьмо?

Дежурный заморгал, сглотнул и ответил:

— Какой смысл наводить порядок, друг. Они все равно ничего не понимают. Они не могут. Здесь собраны настоящие овощи.

— Значит, вы так их называете?

— Они такие и есть, друг.

— Неправильный ответ, — сказал Ричер. — Это не грядка с овощами. Это клиника для ветеранов. А ты кусок дерьма.

— Полегче, приятель. Какое тебе дело?

— Дэвид Роберт Воэн мой брат.

— Неужели?

— Все ветераны мои братья.

— Его мозг умер, друг.

— А твой?

— Нет.

— Тогда послушай. И послушай очень внимательно. Человек менее удачливый, чем ты, имеет право на лучшее из того, что ты способен ему дать. Речь ведь идет о долге, чести и служении. Ты понимаешь смысл этих слов? Ты должен правильно делать свою работу, более того, ты просто обязан делать ее хорошо. Только потому, что ты это можешь, не дожидаясь, что кто-то увидит и оценит. Люди, собранные здесь, заслуживают самого лучшего отношения, и я совершенно уверен, что их родственники тоже.

— Да кто ты такой?

— Я озабоченный гражданин, — сказал Ричер. — И у меня есть несколько возможностей. Я могу смутить ваше начальство или обратиться в газеты и на телевидение, могу прийти сюда со скрытой камерой и добиться твоего увольнения. Но я не занимаюсь такими вещами. Я предлагаю тебе личный выбор. Ты хочешь знать, какой у тебя будет выбор?

— Какой?

— Делать то, что я тебе говорю, с радостной улыбкой.

— Или?

— Или стать пациентом номер восемнадцать.

Мужчина в серой футболке опешил.

— Встань, — приказал Ричер.

— Что?

— На ноги. Сейчас же.

— Что?

— Встань на ноги немедленно, или я сделаю так, что ты никогда не сможешь стоять.

Немного поколебавшись, мужчина поднялся на ноги.

— По стойке «смирно», — сказал Ричер. — Ноги вместе, спина прямая, голова поднята, взгляд направлен на меня, руки по швам.

Некоторые его знакомые офицеры считали, что рявканье и крики — залог успеха. Ричер же был уверен, что гораздо эффективнее говорить с человеком тихо и спокойно, произносить слова четко и ясно, словно обращаешься к ребенку-идиоту, и не спускать с него ледяного взгляда. Так он лучше поймет, что угроза произнесена совершенно серьезно. Спокойный, терпеливый голос и мощное тело — это сочетание производило сильное впечатление. И что-то обязательно срабатывало. Так случалось прежде, и так будет сейчас. Тип в футболке с трудом сглотнул, заморгал и вытянулся по стойке «смирно», почти как на параде.

— Тебе присылают не просто пациентов, — продолжал Ричер. — Это люди. Они достойно служили нашей стране. И они заслуживают заботы и уважения.

Дежурный молчал.

— Это позорное место. Здесь нет порядка, повсюду грязь. Так что слушай внимательно. Ты должен прыгнуть выше собственной головы, чтобы организовать своих людей и навести здесь идеальный порядок. Начать следует немедленно. Я обязательно вернусь, возможно, завтра, или на следующей неделе, или через месяц, и если я не увижу на полу отражения своего лица, то выверну тебя наизнанку и использую в качестве тряпки. А потом я так пну тебя по заднице, что твоя ободочная кишка запутается в зубах. Ты все понял?

Дежурный молча моргал. Наконец он сказал:

— Хорошо.

— С радостной улыбкой, — сказал Ричер.

Начальник смены растянул сухие губы над сухими зубами.

— Неплохо, — похвалил его Ричер. — Ты должен подстричься, каждый день принимать душ, и всякий раз, когда сюда будет приезжать миссис Воэн, ты не забудешь вставать и приветствовать ее теплой улыбкой, а потом сопровождать до палаты, где лежит ее муж. В его палате будет идеальный порядок и чистота, он сам будет гладко выбрит, окно будет сиять чистотой, палата наполнится солнцем, пол засверкает так, что у миссис Воэн возникнет серьезная опасность поскользнуться. Мы поняли друг друга?

— Да.

— У тебя нет вопросов?

— Нет.

— Никаких?

— Да.

— Тебе все кристально ясно?

— Да.

— Да — что?

— Да, сэр.

— У тебя есть шестьдесят секунд, чтобы начать, или я сломаю тебе руку.

Дежурный сразу же позвонил по телефону, а затем воспользовался рацией, и через пятьдесят секунд в коридоре появились трое санитаров. Ровно через шестьдесят секунд пришел четвертый. Еще через минуту у всех в руках были ведра и швабры, а когда прошла третья минута, все ведра были наполнены водой и они впятером занялись огромной и незнакомой работой. Ричер предоставил им трудиться самостоятельно, вернулся к машине и поехал на поиски Воэн.

Он вел машину медленно и нагнал Воэн только через милю. Она села рядом с ним, и он поехал их прежним маршрутом, через сосновую рощу и зеленые холмы.

— Спасибо, что согласился меня сопровождать, — сказала Воэн.

— Никаких проблем.

— Теперь ты знаешь, почему я хотела, чтобы ты был рядом?

— Да.

— Скажи мне.

— Ты хотела, чтобы кто-то понял, почему ты так живешь и делаешь то, что делаешь.

— И?

— Ты хочешь, чтобы кто-то понял, правильно ли будет сделать то, что ты собираешься.

— И что же?

— А это уже тебе решать. В любом случае я с тобой соглашусь.

— Я тебя обманула, — сказала Воэн.

— Я знаю, — ответил Ричер.

— В самом деле?

Он кивнул, не спуская глаз с дороги.

— Ты знала о военных контрактах Тармана. И о базе военной полиции. Пентагон рассказал о них все и тебе, и полиции Хафвея. Это вполне логично. Готов спорить, что ответы можно найти в полицейском телефонном справочнике, который лежит в ящике твоего письменного стола в участке. На букву «В» — военная полиция.

— Так и есть.

— Но ты не хотела об этом говорить, из чего следует, что там перерабатывают не только обычные военные отходы.