с нами. Ты очень простодушный, феи тоже. Мы с тобой спасали букашек, ходили утешать девицу, которая юбку высоко зашивала, и тебе это было важно, ты не считал это глупым или детским. Понимаешь ты меня, Рун?

– Ты мне так всё расписываешь Лала. Какой я. Только замуж за меня не хочешь. Вот же странно, да? – с юмором подивился он.

– Ох, котик, ты прямо не сдаёшься, – иронично заметила Лала.

– Да я шучу, прости, – улыбнулся Рун. А затем посмотрел на неё серьёзно и чуть виновато. – Лала, ты не обижаешься на меня, что часто замуж зову? Мне уж и самому неловко, и знаю, что не выйдешь, а не могу удержаться. Вот что со мной? Прости меня, ладно?

– Я не обижаюсь, мой славный. Это… даже приятно, – одарила его Лала лукавым взглядом. – Когда любишь, всё в ином свете воспринимается. Что от других было бы беспокойством, настойчивостью, назойливостью… от тебя… Согреваешь мне сердечко раз за разом, и только. Это так мило. И забавно, ведь знаешь же, что не вольна я в выборе жениха, у папы надо сватать.

– Посмеиваешься надо мной, да? Ну, хорошо, хоть не обижаешься. Мне поспокойнее будет от этого.

– Ты зови меня, заинька, в любой момент, как захочешь, – проронила Лала весело. – Я с удовольствием откажу тебе снова.

– Вот так фея, – покачал он головой с притворным осуждением. – Жестокосердная.

– Вовсе даже и нет. Сам виноват.

– Выходи за меня, а?

– Нет.

– Я знатный жених.

– Рун, я кушать хочу, – смеясь, молвила Лала. – Пока ты меня сватаешь, уже остынет всё.

– Дак тебя же отогревал. А то разгневалась, ни за что. Слава богу, оттаяла вроде бы, – порадовался Рун. – Теперь можно и поесть, лебёдушка моя. Когда меж нами лад, трапеза гораздо приятнее.

– Не заглядывайся на Ваю, – улыбаясь, строго посмотрела на него Лала.

– Не, не буду, – усмехнулся он.

– И на других девушек тоже.

– Хорошо.

***

После ужина надо было отнести посуду. И перспектива этого Руна не радовала.

– Эх, вот же засада, – посетовал он. – Сейчас выйдем, и все на меня опять станут глазеть. И тишина. Это жутковато. Прямо не знаю, что делать. Как убедить народ, что я не колдун? Наверное уже никак. Завидую прямо твоей незначимости. Удобно. Может конечно не обиделись бы на меня дяденька Уго и Вая, если бы я не стал посуду относить. Раз уж я их почётный гость. Но всё ж таки это непорядочно будет.

– Незначимой, заинька мой, хорошо быть, когда рядом кто-то значимый, – поведала Лала, глядя на него приязненно. – Кто может говорить с другими за тебя. Ито удовольствие сомнительное. Словно тебя и нет для всех. Зато ты мой и днём и в ночечки. На что не пойдёшь ради этого. Не переживай, не съедят же тебя люди. Наоборот. В твоей деревне тебя все не уважали, вот теперь у тебя есть шанс узнать прямо противоположное. Что такое, когда все с уважением относятся. Это приятно, между прочим. Многие мечтают добиться уважения. Все мечтают, пожалуй. Уважение, это наш главный капитал.

– Но я-то не колдун, – возразил Рун. – Это обман. Много ли приятного добиться уважения обманом? Даже не знаю, как вести себя теперь. Всё отрицать? Навряд ли поверят. Может нам завтра уйти, снова в путь пуститься?

Он посмотрел на Лалу с надеждой.

– Ну, милый, мы столько по лесам бродили. Хоть немножечко отдохнуть, – жалостливо попросила она. – Тут кроватка, подушки. Кушанья настоящие. Я уже видеть не могу грибочки. Накушалась на всю жизнь. Пожалуйста!

– Разве могу я перечить такой красавице, – вздохнул он добродушно. – Ладно, буду говорить, как есть. Правду. Что не колдун. Какие ещё варианты? От колдуна захотят чудес, а я не могу.

– Очень даже можешь, – озорно проронила Лала. – У тебя есть кудесница своя, которую не видят. Буду колдовать я, а подумают на тебя.

– Действительно, – Рун ненадолго призадумался. – Нет, этого никак нельзя. Ежели я начну творить чудеса, открыто, при всех, тут соберётся такая толпа… Меня же считают великим. Покою нам не дадут точно. Ты женщину исцелила смертельно больную. Ты вообще понимаешь, что это? Только признай, что это я, завтра же набегут под двери страждущие со всего города, с мольбами исцелить. А чуть погодя и из всех окрестных деревень подтянутся.

– Ой, Рун, я не могу целить, я не фея исцеления, – испуганно молвила Лала. – А если станут требовать или просить, тем более не выйдет.

– Буду всё отрицать, – принял он окончательное решение. – Ну что, останешься, или опять вместе пойдём?

– Вместе, – улыбнулась Лала. – А то вдруг там Вая. Надо за тобой послёживать.

– Понятно.

Вскоре они вышли в коридор. Обычно Рун ходил быстрым шагом, а тут побрёл не торопясь. Как на казнь. Морально готовился. Из харчевни доносился шум сливающихся в неразборчивые звуки спокойных голосов. Люди ужинали и вели беседы. Перед дверью Рун остановился.

– Вот посмотришь, – предрёк он с сожалением. – Сейчас зайдём, и наступит полная тишина.

– Ну и что, – подбадривающе сказала Лала. – А ты возьми и обними меня тогда, Рун. Тут тебе и полегчает.

– То есть хочешь, чтобы мне вдвойне тяжелей стало? – усмехнулся он. – Знаешь же, что смущаюсь делать это прилюдно.

– Должен же ты на подвиги пойти ради дамы сердца. На то ты и мой рыцарь, – иронично заметила Лала.

– Весело тебе, да? – покачал Рун головой с деланным осуждением. – Эх! Ну ладно, пойдём.

Только он хотел толкнуть дверь, как позади раздался топот. Мальчик десяти лет, тот самый, что с утра приносил еду, сбежал по ступенькам со второго этажа. У Руна прямо словно камень с души упал.

– Слушай, не отнесёшь посуду? – обратился он извиняющимся тоном к мальчугану.

– Ага, давайте, – охотно протянул руки парнишка. А сам так и таращится с любопытством.

– Вот спасибо, – порадовался Рун.

Мальчик ловко подхватил тарелки, кружку, ложку, и через миг уже выскочил в двери. Рун поспешно отступил от проёма, чтобы никому не попасться на глаза.

– Фу, пронесло, – с бесконечным облегчением выдохнул он. – Подвиги откладываются, милая.

– Ладно уж, подожду до завтра, – благодушно произнесла Лала. – Пойдём в кроватку, котик. Буду отдыхать и наслаждаться тобой.

Они направились назад, обо очень счастливые. Зашли в комнату. Рун уже было собирался закрыть дверь, как дверь напротив отворилась, и в проёме появился Шэух.

– Привет, сосед, – спокойно поздоровался он.

– Добрый вечер, – вежливо ответил Рун.

– Что, пустишь к себе? Дело есть.

– Проходите, – пригласил Рун.

Шэух вошёл в комнату, взял стул, поставил спинкой к окну, уселся, имея задумчивую мину на лице. Рун тоже сел на стул, Лала опустилась на кроватку, глядя на гостя пытливо.