–Я… я не знаю…

–Вот и прошу тебя лишь об одном, обязательно доживи и всячески продвигай идею о том, что национализм должен быть уничтожен. Только так и никак иначе. Любой национализм хотя бы на просторах нашей страны должен быть полностью задавлен, иначе это мина замедленного действия. После войны будут добивать оуновцев на Украине, так вот, это надо делать полностью и везде, желательно даже за границей, эти твари есть везде, даже в Америке. Ты лучшая в нашей команде, ты сможешь пробиться, старайся, выходи с инициативой, доказывай свое мнение и попадешь наверх, ну а там действуй по совести и правде. Я верю в тебя, девочка.

–Почему ты так уверен во мне? Ты всегда меня выделял, все это замечали, просто молчали,– девушка вперила в меня свои красивые глаза.

–Ты очень похожа на мою дочь, которую я потерял, попав сюда, ее даже зовут так же, Анной. Она очень настойчивая и честная, ты справишься.

Никогда еще в этой новой жизни я не говорил кому-либо о своей семье. Мне очень тяжело далось осознание того, что я их больше не увижу, поэтому и молчал.

–Собаки!– внезапно вскинулась Анна. Точно, далеко еще, но лай уже доносится.

–Уходи, найдешь отряд, помнишь точки?

Аня кивнула.

–Как я могу…

–Хватит!– рявкнул я жестко как мог.– Бегом отсюда, гранаты оставь, не пригодятся они тебе. Запомни, не воевать – бежать! Ничего постыдного в этом нет, задание мы выполнили, никто не смог, а мы выполнили, совесть чиста. Беги, девочка, и проживи достойно!

Она ушла. Я долго смотрел вслед, думая о жизни, черт подери. Умирать совершенно не хотелось. Не чувствуя ног, я попробовал ползти, пока получалось. Думаю, пуля в спине отключила нервные окончания и боли в ногах нет, а ведь они перебиты. Ползти на руках выходило легко, я скинул с себя почти все снаряжение, что было. Утопив в болоте винтовку, что оставила Анна, при себе оставил только МП-40, к нему у меня оставалось два магазина, правда один неполный уже. Две гранаты, отобранные у девушки, лежали в карманах. Ладно, пусть и сдохну, но еще пару-тройку гансиков за собой утащу. Обидно немного, но выбора нет.

Впереди открылась небольшая полянка, и находилась она на островке. До него далеко, метров двадцать по воде. Попробовать? А почему бы и нет. Рядом со мной росли небольшие деревца, достав нож, потратил минут пять на то, чтобы срубить одно такое. Умаялся так… Когда закончил, осознал, что лай собак стал ближе. Рассыпал по берегу остатки порошка для собачек, нехай почихают. Надо торопиться. Оказавшись в воде, открыл для себя неприятную вещь – ноги явно тянут меня вниз, а там дна нет, я шестом потрогал, он просто уходит во что-то мягкое и не упирается.

Плыть оказалось очень тяжело, я даже не представлял, что может быть так тяжело просто плыть. В Волге в прошлом году я болтался с одной сломанной ногой, а теперь вообще без них, плюс пуля в спине. Автомат тянул вниз, шест мешал, но он был нужен. Примерно на середине пути и почувствовал, что шест наконец-то уперся и глубже не уходит. Воткнув его что было сил, я снял с головы кепку и бросил рядом. Хрень, конечно, а не маскировка, но попробую. Остаток в десяток-полтора метров проплыл легче, палка не мешала теперь. Добравшись наконец до суши, не дал себе времени на отдых, а прямо не вылезая из воды начал огибать островок. Не нужно оставлять следов моего выхода на сушу, раз уж решил показать немцам, что утонул.

Место для стрельбы я выбрал идеальное. Островок был с небольшим холмиком, а на нем лежало толстое поваленное дерево, сосна, кажется. Под стволом находилась щель, шириной только-только голову просунуть, и для меня это было хорошо. Заняв позицию позади дерева, я осмотрелся. Все подходы к воде просматривались отлично, если немцы идут по моим следам, а в этом, кажется, нет сомнения, то и выйдут они прямо на меня. С тех двадцати пяти – тридцати метров я положу все пули в цель, тем более они будут на открытой местности и ниже меня. Как и сказал – идеальное место. Проверил автомат, протерев лоскутком, оторванным от рубахи, хоть и сырым, но грязи в стволе теперь точно нет. Выложил рядом с собой гранаты, это уже на самый край, когда обойдут, и приготовился к встрече.

Собаки уже не лаяли, скулили, а значит, раз слышу, они близко. Еще минут десять провел в нетерпении, пока не увидел наконец своих гонителей. Немцы шли узким фронтом, между солдатами было метра по два, широковато для меня, накрою максимум четверых в центре, а солдат больше десятка.

–Господин лейтенант, смотрите, там шест торчит!

У, глазастый гад, смотри-смотри, я его для этого и воткнул. Становилось весело, азарт какой-то попер, не отключиться бы в самый неподходящий момент.

–А там плавает какая-то тряпка,– крикнул еще один немец.

Солдаты были из охранной команды, разные, туда вроде как многие попадали из госпиталей, так что люди опытные, но не спецы. Если бы это была слаженная ягдкоманда, меня бы уже вычислили, да и догнали бы намного раньше. Мы с Анной просто имели фору, когда вошли в лес. Точного места захода немцы не знали, пока собаки взяли след, прошло время, да и отрыв у нас был почти в час.

–Они могли и просто воткнуть эту палку (А вот офицер умный, гад.) Сделайте шесты, нужно перебраться через воду.

«Ага, давайте, а я посмеюсь»,– подумал я.

Немцы споро так срубили себе шесты и, обтесав тонкие ветки, подходили к воде.

–Глубоко,– констатировал один, упитанный ефрейтор, в пилотке и с винтовкой за спиной.

–Там топь,– добавил еще один, высокий крепкий фриц, зайдя в воду по пояс.– Господин лейтенант, они совершенно точно могли тут сгинуть, засасывает очень крепко, а они ранены…

–Так плывите, раз идти нельзя, перед вами вода, а не песок!– рявкнул офицер.

«Блин, какой же ты настырный, а! Говорят тебе подчиненные, что топко там, так нет, все равно лезет».

Офицер словно знал, что шест торчит просто так, при этом засады он не чуял. Собачек-то уже отвели в сторону, те здорово недовольны моей подлянкой со смесью табака и перца. От них сейчас никакого толка, а новых взять неоткуда. Пока эти прочихаются и смогут вновь взять след, пройдет немало времени.

В воде тем временем находились уже пятеро солдат, все с винтовками, кстати, но это и не важно, стрелять они не смогут, а вот я их положу наверняка, хоть и будут сейчас торчать только головы из воды. Стрелять я буду лежа, с упора, попаду и не поморщусь, вот только надо будет начинать с берега. Без офицера солдаты могут и бросить затею с переправой, но тут как повезет, главное, грамотно управлять ими будет уже некому.

Первой же короткой очередью на два патрона я свалил офицера, тот упал, не успев крикнуть. Дальше отработал по тем солдатам, что были на берегу и вскидывали оружие, пытаясь меня разглядеть и прицелиться. Несколько стрелков успели, но попасть в меня, лежавшего под деревом… Надо отметить выучку врага, не успел еще толком упасть их офицер, как солдаты уже бросились врассыпную и пытались залечь. Укрытий на берегу нет, только тонкие деревца, годящиеся для шестов, не более того. Вжимаясь в землю, немцы открыли огонь, а я продолжал бить прицельно, практически каждой пулей унося чью-то жизнь. На таком расстоянии даже немецкий автомат был как снайперская винтовка, это ж стрельба практически в упор. Кто-то, самый хитрый, пытался сбежать, двое легли с пулями в спине, а я уже переключился на тех, что вылезали из воды. У них была самая неподходящая позиция. Назад нельзя, из воды стрелять не могут, плывут, винтовка в одной руке, второй гребут, никак. Вылезать под автомат тоже не больно хочется, но вариантов нет.