Но при всем внешнем сходстве некоторых общих положений между уже имевшимися проработанными предложениями программной комиссии КПСС и ее леворадикальными критиками сохранялись тем не менее принципиальные различия. Наши оппоненты исходили из постулатов, которые были пересмотрены еще до перестройки. В статье отмечалось: «Естественной реакцией на социал-демократический и социал-реформистский уклон в КПСС, выразившийся в линии ее горбачевского руководства, является резко критическое отношение ко многому из того, что в ходе „перестройки“ вошло в нашу жизнь». Также вызывало неприятие понимание социальной базы партии. За годы своего существования она стала общенародной, включала уже не только рабочий класс, но и крестьянство, интеллигенцию, другие социальные группы. Призывы сторонников «коммунистической инициативы» сделать ставку исключительно на рабочих свидетельствовали о том, что они не понимают, в каком обществе живут.

Общей чертой всех проектов программы было то, что каждый из них, несмотря на заметные отличия, был связан с основами марксистской теории. Но теоретическое наследие само нуждалось в обновлении. Комиссия по подготовке новой программы партии высоко оценивала идейную базу марксизма и в то же время указывала на то, что ни одна теория не в состоянии объять все многообразие жизни.

В сентябре 1990 года, выступая на Всесоюзном совещании обществоведов в Москве в актовом зале МГУ, я отметил в этой связи: в современных условиях необходимо отказаться от раболепного отношения к «классическому наследию». Не рассматривать его как единственный источник развития теоретических взглядов на современное общество. Не отвергать с порога немарксистские взгляды, а критически осваивать богатство всей мировой общественной мысли, настойчиво и непредубежденно искать адекватные ответы на вызовы времени.

Мне не раз приходилось в те дни выступать в научных коллективах. И всякий раз я убеждался, что снятие идеологических запретов пошло только на пользу сообществу ученых. Научная мысль обретала наконец свою естественную среду обитания – духовную свободу. Появилась возможность творчества, конкуренции теоретических концепций.

Но основная полемика по проекту программы велась в программной комиссии. Дополнительный импульс общепартийной дискуссии дали статьи М.С. Горбачева, опубликованные в журнале «Коммунист» в 1989–1990 годах. Социалистическая идея (а не ее конкретные исторические, преходящие формы) определялась как «надежный ориентир» в познании и преобразовании социальной практики. Этот тезис являлся как бы теоретическим отголоском известного афоризма: «Движение – все, конечная цель – ничто». Такая трактовка была созвучна взглядам австрийских социал-демократов 20-х годов минувшего века. Тогда Отто Бауэр ввел в оборот понятие «эмпирический социализм», имея в виду различные воплощения социалистических идей в разных странах и особо указывая на необходимость соотнесения идеи социализма с фактами. Но эти далеко идущие взгляды еще предстояло осмыслить. Они, по существу, остались без внимания.

Политические и социальные факторы, оказывавшие влияние на Западную Европу, отличались от действовавших приблизительно в то же время в нашей стране. И все-таки некоторые аналогии существовали.

В условиях относительной стабилизации мировой экономики социалистические, коммунистические и рабочие партии Западной Европы добились в 1970—1980-х годах внушительных успехов. В 1969 году федеральным канцлером ФРГ стал председатель Социал-демократической партии Германии (Западного Берлина) Вилли Брандт. Он был первым социал-демократом, пришедшим к власти в западноевропейской стране после Второй мировой войны. В 1981 году президентом Французской Республики был избран руководитель Французской социалистической партии Франсуа Миттеран. Он пробыл на высшем государственном посту четырнадцать лет. В Италии, с ее очень динамичной политической жизнью, левые в разные периоды входили и до сих пор входят и в коалиции парламентского большинства, и в правительство. На парламентских выборах 1979 года итальянские коммунисты, фактические предшественники Демократической партии левых сил Италии, набрали фантастическое число голосов избирателей – почти треть, 30,4 процента. В Испании их коллегам тоже сопутствовал успех. Первым председателем-социалистом испанского правительства в декабре 1982 года стал Фелипе Гонсалес. С 1974 года он был первым секретарем Испанской социалистической рабочей партии, когда она еще находилась на нелегальном положении из-за репрессий режима Франко. Традиционным было влияние левых в странах Северной Европы, где они почти всегда чувствовали себя хозяевами положения. А чего стоят впечатляющие победы партий левосоциалистической ориентации в ведущих странах Европейского союза в конце 1990-х годов! Кто бы мог предсказать такое развитие событий всего за десять лет до этого?

Словом, внушительные достижения левых сил в Европе нельзя было игнорировать. Поэтому вполне естественно в ходе работы над проектом программы перед нами возник вопрос: что мы, в СССР, можем почерпнуть для себя позитивного из опыта европейских левых, накопленного за десятилетия политической деятельности в условиях политической демократии? И каков мир западноевропейской политики вообще?

Большинство представителей западноевропейских социал-демократических и коммунистических партий приблизительно к середине 70-х годов XX века научилось весьма гибко и эффективно реагировать на происходящие в их странах в условиях научно-технической революции перемены – политические, социальные, духовные, технологические, интеллектуальные. Политики левого спектра в целом объективно оценивали сложную обстановку в СССР и странах социалистического содружества в послевоенные годы.

Выросшие, образно говоря, из одного социал-демократического корня, левые Западной и Восточной Европы заметно отличались друг от друга тем, что первые, как правило, быстрее и динамичнее отвечали на происходившие вокруг них бурные изменения. Это было связано как с более ощутимым, нежели на Востоке, давлением избирателей, так и с традицией более оперативного и эмоционального реагирования на политические события в своих странах. Любопытно, что бюрократический централизм (аналог командно-административной системы), не способный сделать рациональные выводы из научно-технической революции, Французская коммунистическая партия (ФКП) начала критиковать еще в конце 1960-х годов, то есть за десятилетия до того, как подобная критика развернулась в СССР.

На мой взгляд, именно эта идущая от реальной жизни политическая тенденция, включающая динамичное видение и трезвую оценку научно-технического прогресса и социальных изменений, перспектив эволюции демократии с точки зрения социалистических ценностей, и составила базис «еврокоммунизма». Интересно, что еще за несколько лет до того, как этот термин получил широкое хождение, левые силы – коммунисты и социалисты Французской Республики – подписали текст совместной правительственной программы, которая, по их замыслу, должна была открыть стране путь к демократическому социализму. Это произошло летом 1972 года, когда ни социалисты, ни коммунисты в силу ограниченности их политических возможностей не были способны самостоятельно реализовывать программы подобного масштаба. Иными словами, теория и пропаганда движения левых сил проявили тенденцию к опережению практики. И это помогало завоевывать симпатии избирателей.