По оценке члена руководства Итальянской компартии, главного редактора газеты «Унита» Массимо Д’Алемы, генетически понятие «еврокоммунизм» складывалось в 70-х годах XX века по мере все большего неприятия компартиями Италии, Испании, Франции и других стран практики так называемого реального социализма. Еврокоммунистами называли себя члены компартий Японии, Австралии, Швеции. Все они видели, что реальный социализм советского образца, выполнив важные исторические задачи, ведет в новых условиях к застою, к произволу бюрократии, неоправданному, как они утверждали, насилию над правами личности. В конечном счете – к кризису общества в целом. Вместе с тем – это очень важно – еврокоммунисты никогда не отрицали весьма значимых достижений Советского Союза в годы социалистического строительства.

Действуя под неослабевающим прессом своих политических противников с их хорошо отлаженной пропагандистской машиной, еврокоммунисты буквально каждый день обозначали грани и барьеры, делающие уникальными их идейные ценности и культурные позиции в сравнении с тем, что предлагали партии, находящиеся у власти в государствах социалистического содружества. Такой гранью прежде всего стала для них тема нового гуманизма и политической демократии – ее универсальной значимости в социальном прогрессе, в эволюции общества и, разумеется, развитии социализма.

В контексте этих поисков еврокоммунисты поставили вопрос об этике новой политической культуры, которая идет не только на смену традиционному буржуазному этосу, но и авторитарным, тоталитарным методам господства и управления. Они полагали, что, базируясь на процессах разрядки и общеевропейского диалога по проблемам безопасности, необходимо начать или хотя бы обозначить переход к новой международной культуре взаимозависимости. Цель данного перехода – подняться на новую ступень сотрудничества между разными странами, государствами, общественными системами.

Прежде всего, теоретики еврокоммунизма поставили под сомнение известные пропагандистские спекуляции типа «одни проблемы порождены капитализмом, другие социализмом, и дело каждого – справляться с собственными». Такой подход они объявили непродуктивным и неконструктивным, ведущим к накоплению нерешенных задач. Они считали, что сложные социальные проблемы могут быть успешно решены лишь благодаря осознанию всеми политическими силами целостности человечества, их взаимно согласованным действиям и взаимной ответственности. Политическая этика такого рода предлагалась в качестве эталона поведения современных общественных сил, причем не только левого, но всего политического спектра.

Особенно громко еврокоммунизм заявил о себе в середине 1970-х годов. Это было по-своему переломное время. Именно тогда произошло крушение диктатур в Португалии и Греции. На грани распада балансировал франкистский режим в Испании. На Европейском континенте с участием США и Канады начался Хельсинкский процесс, означавший качественное расширение гуманитарных контактов между странами с разными социальными системами.

Реагируя на эти и другие политические события в Европе и мире, лидеры компартий Франции и Италии в ноябре 1975 года (чуть позже к ним присоединились компартии других стран) выступили с совместной декларацией, в которой был зафиксирован отказ от идеи «диктатуры пролетариата» и провозглашен сугубо мирный, демократический путь завоевания власти и строительства социализма. Для достижения этих задач все прогрессивные силы (имелись в виду прежде всего коммунистические, социалистические, католические и некоторые другие партии) призывались к объединению на основе признания политического плюрализма. При этом особо подчеркивалось, что для каждой страны реальная дорога к социализму может существенно отличаться от той, что указана ортодоксальной марксистско-ленинской доктриной. Была провозглашена необходимость союза с любыми «немонополистическими силами» для преодоления идеологической и политической гегемонии буржуазии. Некоторое время спустя, на XXII съезде ФКП в феврале 1976 года, лидер французских коммунистов Жорж Марше заявил: «Международное коммунистическое движение не является ни церковью, ни централизованной организацией, подчиняющей всех и каждого обязательным правилам и единому закону». Он отметил, что модель социализма, которую можно было бы переносить из одной страны в другую и копировать там, вообще не существует и существовать не может. Это означало, что так называемый «советский путь» не признавался в Западной Европе как «единственно верный».

Еврокоммунисты выступили за продвижение к «демократическому социализму» с учетом ярко выраженной национальной специфики в каждой стране. С учетом разоблачения «культа личности» в СССР сторонники «еврокоммунизма» пришли к выводу, что путь к социалистическому обществу по образцу СССР – через насильственную революцию, установление «диктатуры пролетариата» с гегемонией одной – коммунистической – партии, с ущемлением прав непролетарского населения – не соответствует ни условиям, ни политическим традициям, ни менталитету их собственных стран.

Сторонники «еврокоммунизма» стремились вырваться из-под опеки международных авторитетов. «Политика ФКП определяется в Париже, а не в Москве. Стратегия французских коммунистов заключается в том, чтобы прийти к социализму по пути свободы и демократии, сохраняя единство левых сил на основе подписанной ранее совместной правительственной программы» – так ответил Ж. Марше на вопрос одного из парижских правых журналистов, которые не упускали возможность уколоть лидера коммунистов намеками на политическую зависимость от Кремля.

Франция была лишь одной из стран, где новое левое течение разбило свой лагерь. Приблизительно в то же время, когда Ж. Марше дискутировал с парижской прессой, лидер Испанской компартии Сантьяго Каррильо, уже в своей стране, раскрывал неотъемлемые атрибуты «демократического социализма». Среди таковых он называл, в частности, «демократию, систему многопартийности, парламент и представительные институты». Суверенитет народа, осуществляемый путем регулярных всеобщих выборов, независимые от государства и партий профсоюзы, свобода оппозиции также были объявлены атрибутами политического идеала еврокоммунистов. Равно как и права человека, религиозные свободы, свобода культурного, научного, художественного творчества, развитие соучастия народа в самых широких формах на всех уровнях и во всех сферах общественной жизни.

На уровне международных форумов понятие «еврокоммунизм» впервые было озвучено в июне 1976 года на Конференции коммунистических и рабочих партий Европы. Генеральный секретарь Итальянской компартии с энтузиазмом говорил о распространении нового левого течения. Приведенные данные, по его оценке, показывали, «…насколько широка и глубока надежда на то, что страны Западной Европы будут искать и находить решения нового типа с целью преобразования общества в социалистическом духе».

Избиратели западноевропейских стран отнеслись ко всем этим новациям весьма благожелательно. Выборы все чаще приносили левым партиям весомые результаты.

Однако в Москве к изыскам еврокоммунистов во второй половине 1970-х годов отнеслись сначала достаточно прохладно, а затем и вовсе с открытой неприязнью, что, безусловно, было стратегическим просчетом. Большинство членов высшего руководства КПСС в период пребывания на посту Генсека Брежнева не смогли осмыслить новое явление в европейском и мировом движении левых сил. Убежденность в бесспорных преимуществах реального социализма, подкрепленная потоком нефтедолларов в нашу страну, не позволяла реалистически оценить перспективы борьбы за мировой социальный прогресс на платформе плюралистической парламентской демократии. Поэтому в Москве сторонникам нового течения могли лишь предложить «одуматься», отказаться от сомнительного «демократического социализма» и вернуться к классической коммунистической ортодоксии. В начале февраля 1976 года «Правда» выразила открытую озабоченность тем, что ради мнимого единства левых течений выдвигаются сомнительные аргументы, которые могут означать лишь опасную «социал-демократизацию» коммунистических партий.