Второй ракетно-орудийный залп «Ларга» нанесла не точно по противнику, а тремя этажами ниже его позиции, пресекая тем самым ему путь к отступлению. Контратака получилась более чем удачной. Второй обстрел покосившаяся и уже «обгрызенная» нами высотка не пережила. И, переломившись в месте попадания ракет, обрушилась на опоясывающие её снежные завалы. Сначала их накрыла верхняя, расколовшаяся в падении, часть перебитой взрывами башни. А затем на едва образовавшийся курган из обломков повалилось её растрескавшееся основание, ещё больше увеличив могильный холм над погребённым под ним Генералом.

Чтобы оценить понесённые нами потери и, подобрав погибших и раненых, двинуться дальше, следовало дождаться, когда рассеется пар. В холодном воздухе это не должно было продлиться долго — минута, от силы, две. Однако всё осложнялось тем, что, по нашим подозрениям (здесь я был абсолютно солидарен с Хряковым), за атакой Генерала стоял загонщик. Поэтому, дабы не дать нам опомниться, этот кукловод не станет мешкать со следующим ударом и вот-вот его нанесёт.

Дезориентированные и лишённые мобильности, «Альбатрос» и «Маламуты» являли собой лёгкую добычу для любого шустрого и зубастого биомеха. Прикрывая товарищей, капитан «Ларги» отдал приказ стрелкам следить в оба и, развернув катер, двинул в объезд окутанной паром территории, дабы попытаться перехватить любого приближающегося к ней врага. Созданные Генералом благоприятные для его вероятных союзников предпосылки позволяли им вновь перехватить у нас инициативу. Но если мы поспешим и накроем неприятеля на подступах, возможно, нам и удастся сорвать его планы.

После подачи «Ларгой» в эфир обязательного при подобных инцидентах сигнала тревоги нам в помощь был немедля направлен авиабот. И едва транслируемая им картинка высветилась на мониторах мостика, как капитан и Хряков тут же пришли в тревожное оживление. Согласно полученным данным, к затянутому паром участку местности приближались три одинаковых объекта, коих бортовой ИИ катера идентифицировал как модернизированные «изделия №488».

Будучи малознакомым с армейской классификацией техноса, я, в свою очередь, опознал в изображениях на дисплеях Богомолов. Достаточно распространённые в Пятизонье, эти биомехи эволюционировали из обычных автопогрузчиков, вымахав до внушительных габаритов. И вдобавок обзавелись мощными передними конечностями, которыми могли одним ударом перевернуть вверх колесами даже Носорога. Преодолеть глубокие сугробы Богомолы вряд ли сумели бы. Но эта подвергнутая модернизации троица передвигалась на широких и лёгких гусеничных шасси, отчего великолепно приспособилась к нынешней новосибирской зиме.

Цели движущихся к нам с трёх направлений монстров не вызывали сомнений. Учинить в паровой мгле охоту за нашей техникой им было под силу, хотя вражеский загонщик отрядил для этого и не самых идеальных исполнителей; видимо, у него попросту был невелик выбор. Чрезвычайно опасные в бою на короткой дистанции, на дальней не имеющие стрелкового вооружения Богомолы были уязвимы для пуль и ракет, поэтому всегда норовили уйти из-под огня, если видели, что подобраться к жертве вплотную не получится. Иногда наиболее агрессивные представители этого племени метали в стреляющих по ним противников камни и прочий подножный хлам. Но в здешних высокотехнологичных реалиях завоевать победу таким примитивным оружием Богомолам удавалось редко.

Даже втроём они представляли для «Ларги» гораздо меньшую опасность, чем один Генерал. И потому брань, которой разразился Грободел, когда увидел на радарах «изделия №488», звучала не столько злобно, сколько победоносно. Катер мог успеть перерезать им путь и ударить по противнику из всех стволов с очень выгодной для нас дистанции. И наголову разбить его ещё до того, как над полем боя развеется напущенный Генералом пар.

Похоже, бросивший нам вызов загонщик, отыграв неплохой гамбит, ошибся в расчётах и сделал неудачный ход. Чем наши «гроссмейстеры» тут же не преминули воспользоваться и рванули на перехват рвущегося к нам техноса.

Нас отделяло от него всего две гряды снежных барханов, когда гусеничные биомехи дружно замедлили ход и остановились. Это ещё больше воодушевило Хрякова. Он не усомнился в том, что загонщик понял всю бесполезность своей затеи и решил, пока не поздно, отвести войско. Но не успел полковник озвучить до конца эту мысль, как на мониторах сканера появилось изображение другого биомеха: плоскотелого и похожего на краба.

«Изделие №107» — так официально именовался новый монстр, чьи размеры в сравнении с Богомолом оказались столь малы, что на дисплеях он был изображён в натуральную величину. Однако относиться к нему несерьёзно не получалось при всём желании. Несмотря на его размеры, количество фиксируемых авиаразведчиком особей этой мелюзги возрастало с каждой секундой и, перевалив за сотню, кажется, даже не думало прекращать прибывать.

— Где они, чёрт их подери?! — Торжествующую ухмылку на лице Грободела сменило озадаченное недоумение. Счётчик вражеских особей продолжал накручивать цифры, но на тактическом мониторе не наблюдалось и намёка на движущийся к нам «крабовый» фронт.

— Да вот же, господин полковник! — ответствовал Хрякову капитан, вникнув в ситуацию раньше него, и коснулся на интерактивном дисплее изображения одного из гусеничных биомехов. Картинка спрятавшегося за снежной грядой Богомола тотчас же увеличилась посредством «зума» на весь экран. После чего даже стоящим позади мостика мне и Свистунову стало понятно, откуда исходит обнаруженная авиаботом новая угроза.

— Солнышко! — пробормотал я, припомнив, как звучит имя «изделия №107» в переводе на сталкерский язык. В первые годы существования Пятизонья, когда военная техника ещё не имела надёжной защиты от аномального воздействия, сотни тысяч установленных по периметру Барьеров плазменных мин были захвачены Узлом и превращены в ботов-камикадзе. Тактика войны, какую они повели потом против своего бывшего хозяина-человека, напоминала стиль охоты обыкновенных лесных клещей. Передвигаясь на стальных лапках как по горизонтальным, так и по вертикальным поверхностям, Солнышки маскировались под какой-нибудь хлам и прыгали на проходящих мимо сталкеров или проезжающую бронетехнику. И затем примагничивались или просто прицеплялись к ним и делали своё грязное дело, жертвуя собой во славу идеалов техноса.

В отличие от адаптированной для езды по сугробам троицы Богомолов, Солнышки не подверглись никакой зимней модернизации. Они не могли ни ползать на своих крабовых лапках по глубокому, рыхлому снегу, ни тем паче подпрыгивать на нём. Но, ведомые загонщиком — и где только он откопал в Новосибирске эту взрывоопасную стаю? — камикадзе вышли из затруднительного для себя положения простым и в то же время гениальным способом.

Облепив в несколько слоев броню Богомолов, будто муравьи — намазанную медом ветку, Солнышки перемещались вместе с гусеничными собратьями, превратив каждого из них в самоходную бомбу. Общее количество несомых ими мин авиаразведчик определил лишь приблизительно: их было порядка двух сотен. Хотя и без досконального подсчёта становилось очевидно, что синхронный взрыв трёх таких симбиотических убийц протает в толще снега кратер шириной со стадион и глубиной до самой земли. Так что если мы хотели остановить противника, не пострадав при этом самим, его следовало расстреливать сразу, как только он взберётся на гребень снежной гряды, за которой сейчас скрывался. Но совершать такую глупость Богомолы тем не менее не торопились. Впрочем, как и разворачиваться и убираться восвояси, кажется, тоже не планировали.