Полку Лубенского прислана пушка з гербом также короля Жигимонта, весом осмнатцать пуд и десять фунтов, длиною полчетверта фунта, ядро к ней фунт и три четверти, зделана в Вилне 1550-го г.

Из Гадяцкого и Нежинского полков привезены пушки гладкие безо всякого герба и на (д) писи, ровны весом обе по десяти пуд и по дватцати фунтов, ядра обоих по три фунта… длиною обе по полтара локтя и по четверти, году, которого деланы, не написаны»[598].

Некоторые из трофеев XVII столетия сохранились до наших дней. Посетители их смогут увидеть в Московском Кремле и Артиллерийском музее (ВИМАИВиВС СПб).

Под пушкарским чином подразумевают служилых людей «по прибору» (т. е. тех, кого набирали), деятельность которых так или иначе связана с артиллерией. Все они делились на воинские (пушкари приписывались к пушкам, затинщики – к затинным пищалям, воротники – к воротам) и мастеровые чины (мастера, казенные кузнецы, плотники).

Исследование быта, занятий, военной подготовки служилых людей пушкарского чина невозможно вместить в рамки этой монографии – по пушкарям, московским и городовым, необходимо написание отдельной книги. Как ни странно, хуже всего изучены московские пушкари – работ по ним практически нет[599]. Данный очерк не претендует на глубину исследования, задача его – контурно обозначить положение, основные занятия, быт служилых людей пушкарского чина.

В XVII столетии для подготовки высококвалифицированного артиллериста, хорошо знающего «пушкарское дело», владеющего основами баллистики и инженерного дела, техникой заряжания и прицеливания, нужны были многие годы. Поэтому правительство было заинтересовано в укреплении семейной традиции, преемственности передачи опыта пушкарского дела «от отцов детям, от дядь племянникам».

Отставку пушкарский чин мог получить «за старостью и увечьем». За старыми и увечными пушкарями сохранялся земельный надел, и они продолжали жить в пушкарской слободе[600]. На место умершего или убитого пушкаря (после соответствующего экзамена, «чтоб стрелять был горазд») вставал его ближайший родственник[601].

После тяжелых времен Смуты, когда возник дефицит квалифицированных кадров, традиционные способы комплектования («от отцов дети, а от дядь племянники») не могли обеспечить нужные потребности в обслуживании большого парка орудий, поэтому возможность «государевой пушкарской службы» стала распространяться и на посадское население.

После проведения в 1614–1615 гг. в 120 городах переписи ратных людей стало очевидным, что устаревшие способы комплектования («от отцов дети, от дядь племянники») не могли обеспечить нужные потребности в обслуживании городовых орудий. Поэтому категория пушкарей стала пополняться из «вольных» и «охочих» людей посадского населения. При поступлении на службу люди освобождались от налогов[602].

При поступлении на службу новоприборные из «черных слободцов и вольных людей» освобождались от налогов; им выдавалось единовременное пособие и назначался денежный и хлебный оклады. В наказе 1 июня 1617 г. новгородскому воеводе предписывалось: «а над ними (пушкарями. – А. Л.): смотрети почату, чтоб стрелять были горазды, а которые не умеют, и тех вон метать, а в их место прибирати, которые б стрелять были горазды»[603]. Ученики пушкарей имели несколько меньшее жалованье и жили также в пушкарских слободах.

Набранные на государеву службу предоставляли в приказ «поручную запись», которая фактически удостоверяла принадлежность к пушкарскому чину. Новоприборные целовали крест и обязывались «…с государевой службы не сбежать ни в Крым, ни в Литву, ни в Наган, ни в Немцы, ни в которые государства не отъехать, ни красть, ни розбивать, ни зернию не играть, ни корчмы, ни бляди не держать и с воры не знатца, ни над государевой казною хитрости ни в чем не учинить»[604]. В случае нарушения поруки виновных могли жестоко наказать – вплоть до смертной казни, а с тех, кто поручался за преступника, взимали штраф. Более привилегированные московские пушкари могли набираться не только из родственников пушкарей, но и из лучших городовых пушкарей. Так, лебедянские пушкари, избрав трех человек в московские, в 1659 г. писали, что «они у нас на Лебедяни люди добрые, животами прожиточны и семьянисты, и не стары, и не увечны, и московскую службу и с пушечную стрельбу их будет»[605].

Московские пушкари чаще привлекались к стрельбам (испытания новых орудий, встреча иностранных посольств, служба в походе у «государева большого наряда»), поэтому в профессиональной деятельности они были более подготовлены – и за службу получали гораздо больше городовых. Кроме того, государь часто жаловал чин вином из своего погреба и сукном московских артиллеристов за стрельбы, в честь церковных праздников[606].

На протяжении всего XVII столетия способы комплектования менялись. Правительство то вводило новые правила «прибора», то возвращалось к старым. Набор пушкарей из «вольных» людей так или иначе привлекал внимание беглых крестьян и служилых людей. К примеру, русское население в ряде регионов (по засечным чертам в особенности) было малочисленным, чтобы из него можно было набрать необходимое количество артиллеристов, – поэтому там пушкари набирались по-прежнему из вольных и гулящих людей из соседних, более населенных, регионов.