Суставы неподвижны, дыхание заметить не удалось. — Церковник перечислял факты, будто ученый, предвкушающий грядущую работу с ними. — Может, твой хозяин знает больше?

— Он сейчас…

— Да, вот именно. И время совпадает. — Тризар тяжело опустился на табурет и жестом пригласил Ганнона последовать его примеру. — А ведь почти удалось… — Он закрыл ладонями лицо и опустил голову.

— Его сломали пытки?

— Пытки – нет, этим его оказалось не взять. Хоть мы и старались, — хмыкнул дознаватель. — Ключ был в его вере.

— Ее удалось поколебать? — Юноша с любопытством оглядывал церковника. Было трудно представить, как он смог вразумить этого фанатика.

— Нет, такое упорство в грехе трудно поколебать. Но можно направить против самого себя. Саморазрушение их максима. Он был готов поверить, что его собратья предали свою нечестивую церковь, что они вовсе не «добрые» слуги демонов. — От этих слов среди людей Тризара послышались перешептывания, но они быстро стихли. — Культист мог захотеть использовать нас против них.

— У вас остались записи того, что он говорил? — осторожно спросил Ганнон: запретное знание манило. Подкрепляя свою просьбу жестом, юноша протянул руку ладонью вверх. В темноте блеснуло кольцо.

— Что ж, почитай, раз уж имеешь право, — мрачно ответил дознаватель. В этот раз ему пришлось пресечь ропот своих людей взмахом руки. — Хотя о природе своих прав тебе следует разузнать получше, — заметил Тризар. Ганнон услышал громкий долгий выдох, проследив за звуком, он увидел вперившиеся в него глаза того, кто и заставил его писать о своих привилегиях в книге. — Но хочу рассказать тебе о своих, может, это придаст тебе смирения, посланник Видевшего дома. Тебе известно, когда и как возник наш Круг, Второй?

— Тихие холмы, — поежившись Ганнон назвал место великой битвы.

— Именно, — подтвердил Тризар. — Два Видевших дома охраняли остальную страну от ужаса на юге, у моря Гнева. Они владели силой, которую им даровали боги. Но что произошло потом?

— Война, — лаконично ответил судья. Эту историю, почти легенду, знали все. Но говорить о таком не любили.

— Да, обычные гордыня и ревность стали ключом к осквернению одного из домов. Второй дом – Виссарин – не без помощи остальных лордов, но сумел уничтожить врага. Однако это был последний бой, в котором они направляли силу Небесного Отца. Кто-то говорит, что дело в том, что прямая ветвь их дома тогда прервалась, но это не так.

— Что же случилось?

— Смертные доказали, что им нельзя давать силу по праву рождения, — продолжил Тризар. — Ее следует заслужить. Смирением и самоотречением. Тогда право судить окончательно передали жрецам. И тогда же в некоторых из нас стала просыпаться сила нашего Отца. Те, кто отправили тебя сюда, могут называть себя Избранниками, но это – лишь титул. И настойчивые расспросы королевы о наших ритуалах подтверждают, что они и сами это понимают, пусть старые легенды о силе и питают их гордыню. — Эти слова церковника едва не заставили юношу вздрогнуть. Он ведь и сам пытался найти в упомянутых преданиях ответы о природе силы: Коула и его собственной. Дознаватель же продолжал: — А вот твой хозяин… Помни, даже если в Преисподнюю тебя заведет он, это только твоя душа, и думать о ней – только твой долг.

— Даже если при этом я спасу других? — Ганнон вспомнил другой опустевший этаж, где до того держали Боннара.

— Будь осторожен: вместе с высокомерием такой путь может привести в ересь. — С этими словами Тризар подошел к своему пленнику – или теперь уже подопечному – и продолжил осмотр. Он жестом показал, что разговор окончен.

На прощание Саур, потирая след от кольца на мизинце, шепотом проговорил Ганнону:

— Хозяин может и не увидел в тебе зла. Но я бы с удовольствием очистил мир. И пусть он или Отец наш покарает меня потом, но дело будет сделано.

Поднимаясь по темной лестнице, Ганнон размышлял о своих делах, спасении Боннара, о словах Тризара и его подручного. В какой момент Леорик, готовый на сделку с демонопоклонниками, перестал быть благонамеренным человеком? Заметил ли он свое падение? «Смогу ли я заметить свое?» — думал Ганнон, продолжая путь в громоздком судейском одеянии.

***

Встреча с другим слугой Ихариона разительно отличалась от первой. Одеяние Прелата своей массивностью не уступало судейскому. Он встретил и поприветствовал Ганнона без задержек и опозданий, но уже сидя. Пока Ганнон неуклюже пытался уместиться в тесное кресло, укладывая слои ткани, царила неловкая тишина. Было похоже, что Прелат наслаждался этой сценой. Наверняка заранее позаботился о таком узком сидении.

Усевшись наконец напротив, Ганнон вопросительно взглянул на собеседника. Приосанившись внутри своего наряда, жрец начал речь:

— Как вы, безусловно, знаете, судебная власть находится в руках Видевших домов, но было время, когда прерогатива эта принадлежала духовенству…

— После битвы у Тихих Холмов, — вклинился Ганнон, решив блеснуть знанием, но это было опрометчиво. Оскорбленный тем, что его перебили, жрец сжал губы и после паузы продолжил:

— Да, хотя были прецеденты и более ранние. Почитайте о Первом Совете Видевших. Кхм, тем не менее, опыт, накопленный нами, не имеет цены и все еще востребован в вашей работе…

Пока продолжалась речь, Ганнон не смог удержаться, и его мысли понеслись своим потоком. Гнев на того, кто из-за мелочной обиды чуть не погубил доброго человека, удавалось сдерживать мрачным торжеством. Боннар скоро будет в безопасности. Ганнон коснулся кольца большим пальцем, скрыв кисть в рукаве. Он знает больше, чем этот напыщенный тип, и видит мир куда шире. Как же хотелось рассказать ему всю правду, ткнуть носом.

Часть сознания все еще слушала наставления Прелата, вымывая крупицы золота из словесного потока. Углубившись в стихи и прецеденты, церковник изменился в лице, и даже тон его перестал быть надменным. Жрец хорошо разбирался в законах. Он принял волю Избранников как данность и теперь облегчал свою жизнь, пытаясь наставить нового судью.

— У вас есть еще вопросы? — осведомился Прелат, закончив рассказ о Пересмотре Пакта.

— Да, если позволите. — Ганнон указал на один из стихов. — Я знаю, что многие старые дома все еще владеют землями в Даре. Разве это не запрещено?

Лицо Прелата снова вернуло себе надменно выражение, он откинулся на широкую спинку своего кресла, сложив пальцы вместе.

— Я бы посоветовал вам быть внимательней, ведь я уже говорил