бы он сам собственными зубами перегрыз глотку своему обидчику, тогда, быть может, он почувствовал бы удовлетворение. Но теперь — нет. Боль невыносимого оскорбления душила его изнутри, застревала в самом горле. Все последнее время он лежал на кровати, отвернувшись к стене, ни с кем не разговаривал, не хотел ни на кого смотреть и не хотел, чтобы его видели. Из шустрого он превратился в подавленного и даже в раздавленного червя. Подельники пытались его успокоить. Но их голоса и слова вызывали в нем такой нестерпимый стыд, какого он не знал от самого рождения. Его опустили ниже плинтуса. В криминальном сообществе он оказался на самой нижней ступени. От этого не хотелось жить. Давно бы он накинул себе на шею удавку, если бы не Интеграл. У того была сила воли. Из нее Шустрый черпал для себя живую воду. Что касается Черепахи, тот оставался прежним. Несколько раз подходил к кровати, хлопал по плечу Шустрого, подбадривал, раздувая ноздри и мотая головой с взъерошенными волосами:

— Ты брось, не думай! Забудь! Зализывай рану, чтобы злобу сорвать в деле! Мы тоже злы! Отыграемся, дай время! — и тер ладонями по нечистой майке и штанам.

— Ты, может, и отыграешься! — не оборачиваясь, гнул книзу под подушку лысую голову Шустрый. — Твои раны затянутся. А мои яйца не отрастут уже никогда!

Тут же подключалась хозяйка малины, круглая со всех сторон и веселая бабенка, тоже начинала зудеть ему в уши своим хрипловато-низким голосом:

— Ты чего хвост опустил? Погоди, сейчас зарубцуется у тебя, и я покажу, как ты сможешь вгонять телок в щенячий восторг! — между тем ее слова не успокаивали Шустрого, а, напротив, приводили в состояние анабиоза. Жалость его убивала.

Один Интеграл не жалел Шустрого. Как ни странно, именно это придавало сил парню. Интеграл ему в спину выпускал через тонкие губы:

— Ты давай не распускай соплей, коллега! Мне твоя мошонка, как пустой колокольчик, в деле не нужна! Но вот если опять потеряешь ствол, я сам тебе голову отрежу!

После таких слов, мысли Шустрого невольно возвращались к обстоятельствам, когда был потерян ствол при налете на Корозова. Стыд давил, но возрастало желание исправить все. В один из таких моментов, когда ничего, казалось бы, не могло нарушить покоя в этих стенах, увешанных разными картинками и дешевой мазней в дешевых рамках, двери вдруг широко распахнулись, и на пороге возникли трое парней в летних куртках. Одного из них Интеграл узнал сразу: юркого длинноносого парня. Двух других, худощавого со шрамом на верхней губе и приземистого с часто моргающими круглыми глазами, видел впервые. Интеграл странно задвигал руками, полез зачем-то в нагрудный карман рубашки, в котором ничего не было, а потом вскочил из-за стола. Это удивило Черепаху. Шустрый на кровати обернулся на шум. Трое вошли решительно, отодвинули в сторону хозяйку малины, кинувшуюся к ним. Один из них, Савелий, стал у двери. Второй, юркий длинноносый, достал ствол и передвинулся в противоположный угол. Третий, Семен, сразу спросил:

— Ты что же это, Интеграл, в чужой игре свои капканы расставляешь?

Кинув глаза на юркого длинноносого парня, встретив безучастный взгляд, Интеграл повернул лицо к Семену, ответил:

— Я не понял тебя, коллега. О каких капканах речь?

На губах у Семена мелькнула снисходительная усмешка:

— Большой предложил тебе партию товара для перевозки! Ты дал слово, а сам вдруг слинял!

Собрав на выпирающем лбу морщины, Интеграл поправил:

— Ты что-то путаешь, коллега. Я не встречался с Большим. У меня была размалеванная краля. Назвалась Анастасией. Ее человек, что был с нею, сказал, что она у Большого мозговая. Я договаривался с нею.

Не слушая его, Семен двинул шрамом на верхней губе:

— Ты отказался выполнить поручение. Спрятался в этом логове. Думал, мы не найдем тебя? Ты знаешь, как Большой поступает в таких случаях? От кого ты прячешься, Интеграл? От кого?

— Ты не прав, коллега! — Интеграл поднял руку, затоптавшись на месте.

Перебив его, Семен насупился:

— Большой всегда прав! Тебя засекли, когда ты зачистил девку в ее квартире. Ты вмешался не в свою игру. Подставил подножку Большому. На кого шестеришь?

Мотая головой, Интеграл запротестовал:

— Я сделал работу для Большого, коллега! Разве это было не его поручение? Ваша мозговая заказала мне ту куклу впереди паровоза, дала снимок со всеми исходными и заплатила исправно.

Переглянувшись с подельниками, Семен промолчал, переваривая все, что услышал, и соображая, какое принять решение. Шустрый в это время спустил ноги с кровати, с трудом, морщась и кряхтя, сел, широко разведя колени, подал голос, поддерживая Интеграла:

— Кореша, он верно говорит. Так и было.

Заскрипели половицы под ногами Черепахи. Он, раздувая ноздри, подтвердил:

— Сделали, как заказано было.

Еще некоторое время помолчав, Семен обронил:

— Предположим. А зачем потом замочили на прежней хате несколько человек? Их искал Большой. Они нужны были ему, — вгляделся в Интеграла. — Ты опять влез не в свою игру!

Удивленно плавая взглядом, Интеграл произнес:

— Не бери на понт, коллега, это не моя работа! Я сразу же съехал оттуда, как только приятели этой куклы застукали меня, — он коротко рассказал обо всем, что с ними произошло после того, как они разделались с Маргаритой.

Слушая Интеграла, Семен снова несколько раз переглянулся с подельниками, словно взглядом советовался, как поступить? Рассказ Интеграла выглядел правдоподобно. Семен кивнул юркому длинноносому парню:

— Проверь, Жора!

Подойдя к Шустрому, Жора, показывая стволом, потребовал:

— Снимай!

Краснея от стыда и горечи, Шустрый покорно поднялся с кровати, спустил штаны. Все увидели между ног кровавую повязку.

— Черт! — сплюнул Жора, — Вот дела! — и отвернулся.

Натянув штаны, Шустрый опять уселся на скрипучую кровать. Семен кивнул в знак того, что поверил Интегралу. Тот выговорил:

— Теперь ты понимаешь, коллега, что пасьянс раскладывал не я? Я в таких картах не большой знаток. Спросите про расклад у вашей мозговой. Если Большой не поручал замочить ту куклу, тогда пускай ответ держит мозговая.

— Большой сам решит, кому ответ держать! — бросил Семен.

— Само собой! — поспешно согласился Интеграл. — Я не вправе советовать Большому, коллега. Но я не хочу ответ держать за чужие грехи!

На короткое время замолчав, Семен сверлил Интеграла взглядом и размышлял. Наконец, рассудил:

— Пусть так, Интеграл, живи покуда! И не думай о чужих грехах. О них без тебя есть кому пораскинуть мозгами. Лучше замаливай свои грехи, их у тебя наверняка пропасть, да еще на прицепе маленькая тележка. Но смотри, если окажется, что и этот грех лежит на твоей душе, заранее заказывай отпевание в церкви.

Обидчиво Интеграл опустив голову:

— Я, коллега, не