Питерсону повезло больше, он отделался распоротой осколком щекой и ранениями в оба плеча, всё остальное, попавшее в проекцию, остановили средства бронезащиты. Стоявший дальше Кэмпбелл поймал осколок в бедро, и еще пару-тройку кусочков металла, как и у Питерсона, остановил «модульный тактический жилет».

В общем, если бы не эти потери при отходе, второй этап боя можно было считать идеальным. Впрочем, как бы ни одолевал Крастера приступ перфекционизма, что «План – первая жертва боя», было сказано еще Бонапартом. Всё, что было сказано позднее, можно смело считать плагиатом. Теперь от него требовалось решить, где встретить красный батальон в очередной раз. У него было на выбор сразу четыре позиции – в рощах Дальняя, Длинная, Ближняя и Зелёная соответственно.

* * *

На самом деле выбор был не таким уж и большим. Скрытное занятие рощи Дальняя требовало больших затрат времени и загоняло взвод в ловушку. Уходить оттуда при противнике на западе можно было только на восток, к противоположной стене леса. Длинная для очередного короткого встречного джеба коммунистам подходила лучше, но парирующее охват с фланга растягивание отделений вдоль опушки было чревато потерей времени и вообще делало взвод слишком уязвимым. Зелёная оставляла слишком мало пространства для последующего маневра и провоцировала ведение «жёсткой» обороны – а между тем у красных должны были появиться самоходные орудия, которые и в случае не сильно рвущейся в бой красной пехоты могли всё решить. Оставалась только Ближняя, к которой Крастер в итоге взвод и увёл. Задержка не превышала времени, требующегося, чтобы оказать первичную помощь раненым морским пехотинцам.

Коммунистам досталось весьма изрядно, некоторый запас времени, по оценке лейтенанта, у него присутствовал. Не говоря уж о том, что красные могли решить зализать раны, привести себя в порядок, подтянуть миномёты и пушки, да и вообще до прибытия помощи – тех же самоходок, к примеру – вперёд больше не лезть. Уж чего-чего, а кровь им морпехи пустили настоящим ручьем.

В общем-то, так оно и вышло. Вот только Крастеру от этого было не легче. Когда шедшее первым, вынося раненых, третье отделение вышло к опушке Ближней, эта опушка взорвалась огнём автоматического оружия.

Времени на раздумья у Крастера не оставалось, практически взвод находился в ловушке, и вопрос его уничтожения состоял только в том, успеют ли теперь подойти на выстрелы коммунисты с фронта или нет.

– Противник в роще Ближняя! Перекатами – вперед! Первым идет первое отделение! Три-два, прикрываешь атаку огнем с места! Уничтожить! Огонь!

Последняя команда была, в общем, лишней, по опушке Ближней и так все стреляли. По радиостанции с небольшим опозданием буркнул Мюллер, подтверждая приказ.

Сам Крастер, находившийся в цепи первого отделения, хлопнул ладонью по нашивке «Ковальски» на шлеме сержанта и, не говоря больше ни слова, устремился вперед. Что морпехи пойдут за вслед за ним, он чувствовал прямо физически…

Проявившие себя в роще корейцы, а ими, кроме приведенного в порядок остатка разведвзвода коммунистов, быть было некому, особо серьезного сопротивления не оказали. Да и не могли оказать – в ходе атаки по ним постоянно вело огонь не менее полутора десятков штурмовых винтовок. Учитывая малую численность группы противника, сколько-то эффективный огонь её ППШ могли вести только в условиях отсутствия ответной стрельбы.

Собственно, с какого-то момента атаки огонь с опушки исчез вовсе. Когда отделения ворвались под сень деревьев, осталось только перейти к преследованию. Отпускать эту столь склонную к самоорганизации группу и в этот раз было бы крайне опрометчивым поступком. Взводу очень повезло, что выживший в бою в Зелёной красный лейтенант решил прийти на помощь своему атакующему с фронта батальону, а не поискал и в конце концов нашел бы базовый лагерь и медицинский пункт взвода.

На опушке красные бросили примерно полдюжины убитых и тяжелораненых солдат, которые тут же были добиты. Одного из убитых, уткнувшегося лицом в залитую кровью ствольную коробку лёгкого японского пулемёта, Крастер узнал даже со спины – в этот раз этот хитрожопый коммунист вовсе не стремился спасти свою жизнь, но очень даже пытался отнять американские. Ровно до тех пор, пока пулька калибра 5,56 миллиметра не снесла ему верхушку черепа, начисто отняв такую возможность. Еще троих северокорейских солдат, возможно раненых и по этой причине не проявивших достаточного проворства, морпехи застрелили в спины в ходе бегства к находящемуся к югу от Ближней лесному языку. Судя по тому, что оттуда их пытались прикрыть огнём ППШ, минимум пара-тройка их товарищей до лесу добежать успела. Удалось ли подстрелить этих, осталось непонятным, после переноса огня на этих стрелков ППШ смолкли сразу же.

Верно понявший прекращение стрельбы Мюллер, отделение которого осталось в прикрытии на опушке вместе с ранеными, спокойно доложил, что у него всё в порядке и противника не наблюдает.

Как и следовало в подобных обстоятельствах ожидать, внезапная стычка с верной долгу остаточной группой коммунистов обошлась взводу куда дороже организованного расстрела подразделений наступающего пехотного батальона. В попавшей под огонь группе образовалось сразу два трупа – не успевший вовремя упасть раненый Питерсон поймал пулю в лицо, и в ходе последовавшей перестрелки шлем не спас от пулеметной пули ланс-капрала Ломбардо. Ещё пятеро морпехов оказались ранены, причем Кэмпбелл вторично. В боевом составе взвода теперь не хватало уже четырнадцати человек…

Тому невеселому факту, что только трое из них были убиты, радовался Крастер очень недолго. Не прошло даже пары минут, когда из укрытого в окружающем высоту 222 лесу медпункта доложил назначенный там старшим вертолётчик штаб-сержант Мерсье:

– Это Четыре-два, слышишь меня, Мародер-два?

– Это Мародер-два. Слышу тебя, Четыре-два. Докладывай.

– Ньюманн только что умер, сэр. В остальном без изменений.

Погибших на этом никому не известном перевале августа 1950 года морских пехотинцев стало четверо…

* * *

Понесшие большие потери северокорейцы без подкреплений продвигаться вперёд уже не собирались. Единственной их попыткой активных действий до подхода самоходных орудий стала высылка на убой разведгруппы из пятерых неудачников, назначенных ценой собственной жизни прояснить обстановку и выяснить местоположение противника. Отправивший людей на смерть человек вряд ли рассчитывал, что они сумеют вернуться.

Морпехи не имели на это никаких возражений. Благо что Крастер сразу же после расстрела этой группы и профилактической перестрелки с поддерживающими выдвижение пулеметами увёл взвод на гребень перевала, в Зелёную. Выгоды позиции себя исчерпали, в Ближней осталась только пара ланс-капралов Тернера и Брауна, для ведения наблюдения и демонстрации присутствия «снайперскими» выстрелами M27 Тернера из рощи по подставившимся целям. Командир отделения отдал им свою радиостанцию, а Крастер лично проинструктировал, чтобы в случае перехода коммунистов в атаку в перестрелку не вступали и со всех ног бежали наверх.