к ней многочисленных слухов то, что хотела – непроизвольно, даже без всякой задней мысли. Но у меня-то опыт был совсем другой. - Да, именно кстати. Тебе самой тут никакие контуры подправить не нужно? В качестве аванса, так сказать?

- Не нужно, - резко откликнулась та, не понимая, похоже, что сама себе сейчас противоречит. - Что я скажу своим работникам? Заподозрят еще чего лишнего.

- А нужно что-то говорить? – приподняла я брови. – Ты им всегда даешь отчет, сколько и чего у тебя осталось и где какой уровень?

- Не даю, - хмыкнула та.

- Вот и дальше не давай. А мне и в самом деле нетрудно. И если что-то вдруг починить – тоже не стесняйся.

- Ночью? – улыбнулась та. – То есть, выходит, хотя бы до утра ты у меня останешься?

- Конечно, - подтвердила я разом и то, и другое. - Днем я по-прежнему мало что могу. Разве совсем уж по мелочи, как с тем отоплением в поезде.

Глава тридцать вторая 2

Улеглись мы в итоге поздно, хлопот с обустройством на новом месте хватило не просто до вечера, а до самой ночи. И лежа сейчас в постели, которую, не приняв никаких возражений, уступила мне Екатерина, перебравшаяся пока в гостиную, я старательно укладывала в голове воспоминания столь суматошного дня. А заодно и предыдущего, тем более что спать особо не хотелось – после пары часов, перехваченных в поезде. Да и мешать мне было совершенно некому – Анна настояла, чтобы с первой же ночи обживаться в той комнатке внизу, которую выделили им с сыном. А я особо не спорила, понимая, что она права: ей же тут потом жить, отношения с остальным персоналом как-то выстраивать, на вопросы не слишком удобные отвечать… В общем, лучше сразу начать так, чтобы у них потом не было лишних поводов интересоваться ее прошлым. И без того уже любопытничают, кто она, да почему.

Но вообще, надо сказать, помощницы у Катерины оказались замечательными – две молоденькие девчонки, сестры, не только умелые и проворные, но и с легким, смешливым характером. А еще они сразу же очаровались Костенькой и не спускали его с рук, по очереди передавая друг другу и позволяя матери хоть немного передохнуть. Нас с ней даже погулять на пару часов отпустили, предварительно накормив замечательным, хоть и поздним обедом и дав возможность переодеться, избавившись от осточертевших платков заодно с остальными обносками.

- Лиза… - начала Анна в нерешительности, едва мы дошли до конца той улицы, на которую выходил ресторан, и задумались, куда б теперь свернуть – никаких особых планов все равно не было.

- Хочешь навестить ту церковь? – внезапно догадалась я, наблюдая, как она комкает в руках перчатки, забыв их надеть. – Где вас венчали?

- Да, - кивнула та, не глядя на меня. – Но она далеко, почти на самой окраине.

- Ну это как раз не проблема, - отмахнулась я. – И город этот не так уж велик, и ноги размять после поезда лишним не будет. Но ты уверена, что тебе стоит там сейчас показываться?

- Не уверена, - она все еще не смотрела мне в глаза, но перчатки, наконец, расправила и начала натягивать. – Только вот словно зовет меня туда что-то.

- Ну раз зовет, пошли, - решилась я, подумав. – Как раз к вечерне успеем. В конце концов, если что-то пойдет не так, всегда можно шляпку пониже на лицо сдвинуть и удрать незаметно.

Анна вымучено улыбнулась, и уверенно, не задумавшись ни на секунду, направилась в нужную сторону – словно все эти месяцы только и делала, что вспоминала туда дорогу.

Вот только переживали и опасались мы, как скоро выяснилось, совершенно напрасно. Когда дошли до места, церквушка оказалась на просто пуста, но и наглухо закрыта.

- Странно, - немедленно насторожилась я. И пояснила, отвечая на немой вопрос Ани. – Не люблю совпадения, особенно такие. И особенно сейчас.

Внимательно оглядевшись вокруг, я кивнула сама себе и пошла выяснять подробности у мужика, возившегося на одной из могилок маленького кладбища, устроенного прямо внутри церковной ограды. Он нас тоже давно заприметил и смотрел при этом так, словно с удовольствием отвлекся бы от своего нудного занятия и разогнул спину, поболтав немного с прохожими барышнями.

- Скажите, - начала я после того, как мы церемонно и неторопливо раскланялись с невысоким бородатым крепышом в грязных разношенных сапогах и такой же грязной лопатой в руках. – А с чего это сегодня здесь все закрыто? И службы нет?

- Так кому ж ее служить? – удивился тот моей неосведомленности и продолжил так, словно говорил о вещах, известных здесь абсолютно всем. – Умер батюшка-то. Уж полгода назад, почитай.

- Сам? - непонятно зачем уточнила я, заставив мужика насторожиться.

- Так сам, конечно, - в итоге мне все-таки ответили, хоть и не слишком охотно. - Кто ж на него руку-то подымет? Его тут у нас за святого почитали, даже вон наследник престола в минулом году заглядывали, когда в город приезжали. Аккурат по дороге на прогулку. Исповедовались даже, говорят. Не-е, старца нашего все любили. Да и вообще, с какой стати зла ему желать?

- А чего церковь закрыта? – поскорее ушла я от опасной темы. – На смену ему никого не будет разве?

- Так глухой приход-то, - расчет оказался верным, позабыв о странном вопросе, дядька опять начал заливаться соловьем. – Окраина ж у нас тут, домишки сирые. Давно б совсем закрыли, кабы не пастырь наш прежний. Да и тот прям как чуял – все дела приходские завершить успел, даже книгу свою метрическую в порядок привел и раньше срока в канцелярию архирейскую отправил. Ну по ихним, по церковным инстанциям, значится. А потом, вот прямо через день, лег и не проснулся. Хорошая смерть, как праведнику и положено. Редкая по нынешним временам, как и сами праведники. Но с тех пор оно все заколочено и стоит. Сторож только и остался – я, то бишь. Присматриваю вот.

Дядька недовольно глянул на лопату, выразительно вздохнул, мол, работа сама себя не сделает, и половчее ухватился за черенок. Я намек поняла, поблагодарила и вернулась к подруге, так и не ушедшей дальше