Печенеги пришли недавно, но уже показали себя. Хузар изрядно потеснили.

Кустум не любил хузар, алчных, высокомерных. Да и кто любит тех, кому платит дань? Но с хузарами жить можно. Они хоть и стригут, но шкуру не сдирают. А об этих, новых, Кустум много худого слышал.

– Зачем мне ножны без клинка? Вот если бы с клинком!

Волчий взгляд печенега впился в Кустума, и от этого взгляда булгарину стало зябко. Летом. В жаркой кузнице.

Странное сказал печенег. Ножны подбирают к клинку, а не клинок – к ножнам. Тем более к таким никудышным. У самого печенега ножны куда лучше. Зачем ему такое старьё? Но если хочет, почему бы и не продать?

– Клинок я найду, – кивнул кузнец. – Есть у меня несколько подходящих.

– А где тот, что лежал в них прежде?

Голос у печенега вкрадчивый, хриплый, пугающий. Услыхал бы такой голос Кустум в другом месте, сразу за оружие схватился бы. Но в собственной кузнице – не стал. Не посмеет печенег на него напасть здесь.

– Того, что лежал в них прежде, здесь нет. Хозяин его забрал. С новыми ножнами.

Соврал Кустум. Здесь клинок. В клети на стойке. Ждет, пока лак на новых ножнах просохнет.

Соврал же кузнец, потому что увидел безумие у печенега в глазах. Угадал: встать между саблей и печенегом – это как на пути у давешнего берсерка-нурмана встать. Зачем это Кустуму? У сабли хозяин есть. Вот пусть со степняком и разбирается.

«Хозяин забрал!» – Сёлте был возмущён. Снести бы булгарину башку за такие слова! У родовой сабли есть только один хозяин. Он, хан Сёлте.

Но пришлось сдержаться. Кузнец может пригодиться.

– Я бы её купил, – ещё более вкрадчиво проговорил Сёлте. – Не поскупился. И ты бы внакладе не остался.

– Это дорогой клинок, – заупрямился кузнец. – Такому цена – не одна гривна.

– Я же сказал, что не поскуплюсь, – с лёгким раздражением бросил Сёлте. – Вознагражу щедро.

«Дай только мне мою саблю заполучить, а уж за наградой дело не станет. Кишки выпущу и тебе, и тому, кто саблю мою купил. И мальчишке. Этому – медленно. А потом – в степь. А уж там, с возвращённой удачей…»

– Я могу передать твои слова, – после небольшой заминки ответил кузнец. Большой, широкий, сильный, он боялся Сёлте, и тому это нравилось. – Передать передам, но успеха не обещаю.

– Уж передай. В долгу не останусь.

«Этой же саблей голову тебе снесу!»

Ничего чинить у этого кузнеца Сёлте не станет. Другой найдётся. Здесь их полно. А вот проследить за кузнецом стоит.

* * *

– …Обещал и рассказал, – заключил кузнец. – Дальше – сам. Хочешь – потолкуй с ним, хочешь – нет. Но если решишь поговорить, один не ходи. Друзей возьми. Нехороший он человек. Опасный.

«Я и сам опасный», – чуть не ляпнул Сергей, но сумел придержать язык. Вспомнил, как нурман в одиночку за него поединок выиграл. К тому же кузнец не хотел уязвить его гордость. Просто предупредил.

Сергей вышел из кузницы, вынул саблю из ножен. Рукоять лежала в ладони идеально. Оголовье наборное – из медной и серебряной проволоки. Ровно того веса, какой нужен. Молодец коваль. И ножны красивые. Серая кожа снаружи, мех – внутри. И лёгкие – не больше килограмма, хотя конец защищен бронзовой накладкой и поверх кожи бронзовые же узкие кольца.

Сергей вернул саблю в ножны. Оружие для воина – инструмент. Но эта больше чем инструмент. Словно живая. Может, в ней тоже какое-то волшебство скрыто? Сергей вспомнил, с каким почтением относился к ней прежний хозяин. Как трогал её…

«Я ревную, – подумал он. И засмеялся. – Саблю…»

Сергей сунул медяшку подмастерью, который привёл Мара. Подмастерье, ражий детина на пядь выше Сергея, к жеребцу относился опасливо. Отдал поводья и сразу отошёл.

– Хороший, хороший. – Сергей подал Мару ладонь с кусочком лепёшки.

Жеребец взял деликатно, схрумкал и ткнулся в щёку бархатной мордой.

И пошёл ровной нетряской рысью, едва Сергей оказался в седле.

Уехали они, впрочем, недалеко.

– Стой, вор!

Выехавшие из проулка всадники перекрыли дорогу.

Сказано было по-хузарски, но всадники эти хузарами точно не были.

Двое пеших, выскочивших будто из-под земли, а на самом деле – из дыры в заборе, ухватили вороного под уздцы. Вернее, попытались. Одного Мар цапнул зубами, второго попробовал достать копытом, но тот увернулся.

– Ты! – изумлённо воскликнул Сергей.

Впереди, с наложенной на лук стрелой, злобно щурился старый знакомый. Младший хан Сёлте.

Печенег в Киеве! Вооружённый. Угрожающий ему, варягу.

Просто разрыв шаблона.

– С коня! – скомандовал Сёлте.

– Зачем? – по-хузарски осведомился Сергей.

Страха не было. Зато мозг работал по максимуму. Искал варианты.

От стрелы, выпущенной с пятнадцати шагов, не увернёшься. И бронь её не удержит.

– Поговорить, мальчик. Я не сделаю тебе плохо, – по-хузарски произнёс хан, не опуская лука. И добавил по-печенежски, своим:

– Стащите его наземь!

Думал, Сергей не поймёт.

Сабля будто сама оказалась в руке. Пешие отпрянули. Не рискнули сунуться.

Сергей держал их боковым зрением, а сам следил за ханом. Стрела летит быстро, но, чтобы натянуть лук, требуется время. Треть секунды или половина. В зависимости от навыков стрелка. Но этого хватит, чтобы среагировать.

– Отдай мне мою саблю, и я тебя не трону! – пообещал хан.

– И сколько ты мне за это заплатишь?

Сергей не собирался отдавать саблю. Он тянул время, которое было на его стороне. Гормоны подростка требовали: дерись! Но Сергей пока держал их в узде. Ум опытного воина не видел пути к победе. Печенегов пятеро. Двое пеших, сам хан и за его спиной – ещё двое конных. А у Сергея ни лука, ни щита, и даже кольчуга на такой дистанции стрелу не удержит.

– Сколько хочешь?

Хан только изображал готовность к переговорам, и Сергей это отлично понимал. Печенег не хотел убивать его здесь, на улице. Да, они сейчас вне городских стен, но кто поручится, что никто не наблюдает за ними с крышы сарая или через щель в заборе?

Махнуть через глухой забор прямо с седла? Могло получиться. Но тогда придётся бросить Мара. И саблю, чтобы освободить руку. Возможно, получив саблю, печенег не станет преследовать Сергея.

– Десять гривен серебром.

– Ты получишь, – пообещал хан с лёгкостью, прямо-таки кричавшей о том, что платить он не собирается. – Отдай мне саблю и поедем со мной.

Сергей строптиво мотнул головой:

– Сабля станет твоей, когда ты заплатишь!