Мама покачала головой:

— У тебя и так забот хватает. Дай бог, чтобы ты не забывала по утрам мыть подмышки и не надевала свитер наизнанку. Ты просто не понимаешь, какой уход ей требуется, я и сама сначала не поняла. Ты представляешь себе бабушку такой, какой она была раньше. Но теперь это совершенно другой человек. — Мама говорила очень медленно и как будто заученно. Ясно было, что она долго перебирала все «за» и «против».

— Мама, мне кажется, будто она уже умерла. Это ужасно!

— Не надо думать об этом, Шарлотта. — Мама быстро помешала кофе, но спорить не стала.

В доме воцарилась мрачная тишина. Уилл серьезно смотрел на нас с коврика перед камином. Я попыталась проглотить кукурузные хлопья, но они застряли у меня в горле. Я-то думала, что теперь, когда бабушка уже перенесла инсульт, опасность миновала, ее выпишут из больницы, она снова вернется домой и все будет по-прежнему. Ведь мы на пороге двадцать первого века, ученые отправляют спутники к Юпитеру и Сатурну, так неужели наша медицина не может сделать так, чтобы она снова начала ходить и самостоятельно есть? Просто невероятно, что бабушка никогда не вернется домой.

— Мы найдем ей чудесный приют с молодыми санитарами, она сможет с ними пофлиртовать. Она всем там понравится. Она будет абсолютно счастлива, когда привыкнет к новому месту.

Именно об этом думала я, когда перед нами распахнулась дверь «Бишоп-Хаус» и нас обдало запахом мочи. Я заметила, что у мамы запачкался левый рукав — видимо, малыша стошнило по пути сюда. Но я поняла, что она сейчас так волнуется, что лучше не говорить ей об этом. Мы вкатили коляску с Уиллом в холл, а молоденькая девушка, впустившая нас в приют, побежала за смотрительницей.

— Ну и жара здесь, — сказала мама, снимая шарф. — Убери с Уильяма лишние одеяльца, не то бедняга просто сварится.

Я занялась малышом. Тут из общей гостиной, в которой, вероятно, стоял телевизор, вышел маленький старичок и неровной походкой направился к нам. Подойдя к маме, он сурово посмотрел на нее и резко сказал:

— Мне нужно в туалет!

Мама глянула на меня, подняв брови.

— Ладно, сейчас позову медсестру.

— Как вы не понимаете, мне нужно прямо сейчас! — Глаза у него были водянистые и отчаянные; меня начало подташнивать.

— Погоди-ка, мама. — Я положила Уилла в коляску и побежала по коридору, свернула за угол (в одной из комнатушек сидели четыре старушки и играли в карты), вернулась назад, поднялась по лестнице до площадки, но никого из обслуживающего персонала не было видно.

— Сестра! — закричала я.

— Сестра! — весело отозвалась со второго этажа седая старуха в голубом халате. Я побежала вниз, а она помахала мне рукой, перегнувшись через перила.

— Хоть бы колокольчик где-нибудь повесили или приделали звонок, — сердито сказала я, возвращаясь к коляске.

Однако ни мамы, ни старичка в холле не оказалось. Снова вытащив Уилла из коляски, я решила посидеть на лестнице и подождать их. Наконец появилась мама. Она хмуро посмотрела на меня.

— Какой кошмар! Бедный старик.

— Ты что, не проводила…

— Разумеется, я проводила, только сначала мы долго искали этот чертов туалет. Старик расстроился не на шутку. Тебе удалось найти медсестру?

— Нет. И тебе пришлось вытирать ему задницу? — Я не могла поверить. Меня переполняло чувство огромного уважения к ней.

— Нет, только письку, — Мама посмотрела на часы. — Чем она там занимается? Да не смотри ты на меня так, мне иногда приходится делать то же самое в школе, особенно с учениками начальных классов. А если бы это была наша бабушка? Ты ведь хотела бы, чтобы ей помогли?

Я тут же замолчала. Мы подождали еще минут пять, поглядывая на тусклые рождественские гирлянды под потолком. В конце концов к нам вернулась девушка, которая впустила сюда.

— Миссис Стрит приносит свои извинения, она задерживается. — Девушка понизила голос. — Утром скончался один из наших пациентов. Миссис Стрит как раз разговаривает с его дочерью. Но ничего, к тому времени, как она освободится, я успею показать вам наш приют.

Мы пошли вслед за девушкой, которой явно не мешало бы помыть голову. Здесь повсюду царил дух уныния. Двери открывались, как окошки старинного, выцветшего рождественского календаря: сгорбленная старушка сидит на стуле и в полном одиночестве смотрит передачу по каналу для детей; три старухи спят, где пришлось, уронив свои палки на пол; лысый горбатый старичок неотрывно смотрит в окно на сгущающиеся сумерки. Мебель дешевая и уродливая, на полу — жесткие ковровые покрытия, часто в пятнах. В одной из комнат, мимо которых мы проходили, лежала старушка и громко кричала:

— Помогите! Помогите!

— Может, надо зайти к ней? — спросила мама.

Девушка улыбнулась:

— Нет, с ней все в порядке. Это миссис Уоллис. Она все время так кричит. Зайдешь к ней спросить, в чем дело, а она: «А я разве кричала?» Честное слово, с ней все в порядке. — Она закрыла дверь в комнату миссис Уоллис, не обращая никакого внимания на крики. — Здесь им очень хорошо, их кормят, у них свои комнаты, и всегда есть компания. Мы играем в бинго и устраиваем концерты. А на следующей неделе приедут детки из воскресной школы, будут петь в столовой рождественские гимны. Здесь просто чудесно.

Я с удивлением посмотрела на нее, ожидая увидеть насмешку в ее взгляде, но она явно говорила всерьез. Я крепко прижала к себе Уилла, он уткнулся мне в плечо и захныкал.

К тому времени, как нам удалось выбраться наружу, мы обе тряслись от ужаса. В безопасности и свете фонарей мама пришла в себя. Из ее рта вырывались облака пара.

— Мы не повезем ее сюда!

— Слава богу, мама. Здесь отвратительно. Страшно даже представить, что она могла бы жить в таком…

— Верно. А все-таки, я думаю, персонал здесь делает все возможное. Как печально… — Она покачала головой. — А ты здорово села на стульчак! — И мама захихикала.

— Я-то откуда знала, что это стульчак? Я думала, обычный стул. Я очень устала, попробуй-ка, повози эту коляску минут сорок! Я думала, у меня ноги отвалятся.

— Да уж. Если бы в ней еще не спал наш малыш… Эй, не обижайся!

— Ладно, ладно. — Я тоже засмеялась, наверное, нервы сдали. — Мы ведь не повезем сюда бабушку, правда?

— Конечно нет.

— Вот и хорошо. С Рождеством!

— И тебя с Рождеством, дочка. Кстати, ты знаешь, что малыша вырвало прямо тебе на плечо?

Глаза Уилла блестели в глубине коляски.

— Ах ты безобразник! — сказала я ему.

* * *

В конце концов я раз и навсегда решила — или по крайней мере так мне тогда казалось, — что бы ни случилось, не стану определять свою мать в приют. Но потом Лео сказал: «А ты была в „Мэйфилде“?» Оказалось, его отец провел там две недели на отдыхе и им обоим там страшно понравилось. «Настоящий отель, причем звезды четыре, не меньше, — сообщил он мне, когда мы сидели в баре „Восьмиугольник“, только что посмотрев пьесу „Визит инспектора“. — Все на высоком уровне, очень светло и хорошо, никакого уныния, хотя многие пациенты прикованы к постели. Конечно, он подальше, чем ты рассчитывала, но ведь у тебя есть машина, дотуда и езды-то минут пятнадцать, не больше.