– Так вы сможете поехать с нами в свадебное путешествие? – спросила она, и в ее карих глазах плеснулся страх. – Гарри написал мне записку и поблагодарил за то, что я вам это предложила, но так и не дал мне ясно понять, поедете вы или нет. Вы сможете поехать, Беатрис? Потому что чем больше я об этом думаю, тем больше прихожу к уверенности, что просто не смогу поехать куда-то с ним вдвоем.

– Да, я смогу с вами поехать, – сказала я, ликуя в душе, ибо лицо ее тут же радостно вспыхнуло и она, воскликнув: «Ах, слава Богу!», отвернулась, прижалась лбом к холодному оконному стеклу и тяжело, почти с рыданием, вздохнула. Глядя на ее профиль, я видела, что она по-прежнему очень напряжена, а потому спросила:

– Вас еще что-то тревожит, Селия?

– Я понимаю, что веду себя неправильно, – начала она, – но одна лишь мысль… о первой брачной ночи… Как вы знаете, согласно плану мы должны после свадебного завтрака поехать в Портсмут, в гостиницу «Золотое руно», и переночевать там, а утром сесть на корабль, отплывающий во Францию. Но мне невыносимо думать, что… – Она не договорила, но по ее лицу я и так догадалась, какие тревожные мысли ее одолевают. – Если уж так необходимо, чтобы мне было больно и страшно, – тихо сказала она, – то я бы предпочла, чтобы это случилось не в каком-то крошечном отеле, и тем более не в Англии, и тем более не так близко от дома.

Я кивнула. Для меня-то подобные вещи ровным счетом ничего не значили. Они для меня попросту не имели никакого смысла. Но, во-первых, все это было мне на руку, а во-вторых, я вполне способна была разглядеть чужую деликатность и должным образом посочувствовать этому человеку.

– Вы боитесь, что кто-то начнет сплетничать и люди станут говорить о вас всякую чушь? – спросила я и очень удивилась, когда она горячо возразила:

– О нет! Я боюсь сплетен не обо мне, а о Гарри! Мне бы очень не хотелось, чтобы его расстраивали всякими ненужными разговорами, особенно если сплетни возникнут из-за моей дурацкой неспособности… – у нее перехватило дыхание, но она все же договорила: —…вести себя, как полагается.

Нет, она действительно душка! – подумала я. Испытывать такой страх, и все же думать в первую очередь о своем муже, о своих родственниках! Кроме того, мне было очень приятно, что будущая хозяйка Широкого Дола так высоко ценит наше доброе имя.

– Я уверена, что Гарри пощадит вас в первую брачную ночь и легко простит вам этот страх, столь естественный для юной девушки, – сказала я, с радостью думая о том, что и первую брачную ночь Гарри проведет там же, где и большую часть последующих ночей – в моей постели. – Мне кажется, что пока мы будем в пути – и в Портсмуте, и на корабле, плывущем во Францию, – нам троим стоило бы поддерживать исключительно дружеские отношения. А вот когда мы как следует устроимся в Париже…

Селия, не поднимая глаз, кивнула, давая мне еще одно преимущество в том, что касалось Гарри. Я ободряюще улыбнулась и обняла ее за тонкую и гибкую талию, чувствуя под шелком платья ее теплое тело. Она повернулась ко мне, печально на меня посмотрела и прижалась щекой к моей щеке.

Ее нежное личико было чуть влажным от нескольких пролитых слезинок, и я не могла избавиться от мысли о том, что если она когда-нибудь вот так повернется к Гарри, то у меня не хватит ни страсти, ни власти, чтобы удержать его. Девственная прелесть Селии может оказаться слишком притягательной для такого человека, как Гарри, а ее молодость, доверчивость и чувствительность пробудят в его душе нежность, любовь и желание заботиться об этом кротком существе. Я поцеловала ее, легко коснувшись губ, и она даже не вздрогнула – наверное, испытав, как и я, ярость голодных поцелуев-укусов Гарри, она сочла мой поцелуй само собой разумеющимся. Затем я встала, сбросила с себя платье, приготовленное к свадьбе, и надела свою серую амазонку.

Когда к нам, предварительно постучавшись, вошла леди Хейверинг, я уже поправляла перед зеркалом свои кудри.

– Господи, Селия, немедленно сними свадебное платье! – как всегда решительно, приказала она. – Ты же его испортишь, помнешь! Садишься в нем где попало! – Селия тут же нырнула в гардеробную, а леди Хейверинг повернулась ко мне и уже совершенно иным тоном спросила: – Я полагаю, вы, девочки, мечтали о будущей поездке?

Я изобразила счастливую улыбку и склонилась перед ней в изящном реверансе.

– Ах, это так мило, что Селия пригласила меня поехать с ними вместе! И я очень рада, что мама сможет меня отпустить.

Леди Хейверинг благосклонно кивнула. Вид у нее был весьма импозантный, вполне соответствующий ее высочайшему в нашем графстве положению. Ширококостная, но весьма хорошо сложенная, она обладала такой внушительной внешностью, что была способна подавить не только свою хорошенькую робкую дочку, но всех окружающих. Удобно устроившись в кресле, она осмотрела меня с головы до ног с откровенным одобрением знатной дамы, находящейся в своем собственном доме. Глядя на нее, я никак не могла себе представить, как она жила в крошечном Бате[13]в самом обычном городском особняке со своим первым мужем-инвалидом. Лорд Хейверинг некогда угадал в этой богатой вдове особу, для которой гораздо важнее его положение в обществе, чем его весьма небогатое состояние, и понял, что хотя бы из гордости она никогда не покажет на людях, как бы отвратительно он с ней ни обращался. Он сделал поистине прекрасный выбор: леди Хейверинг полностью оправдала его ожидания. Она исполняла супружеский долг, заботилась о его детях от первого брака, а потом у них и еще детей в детской прибавилось – уже общих. И в Хейверинг-холле она была настоящей хозяйкой, и невозможно было подумать, что у этой женщины больше нет денег, что она не питает к этой усадьбе и этой земле ни капли любви, а ее муж чересчур часто уезжает «по делам» в Лондон. Она никогда не жаловалась ни на его слишком частые отлучки, ни на толпы его пьяных приятелей, которые регулярно являлись в усадьбу, стреляли фазанов и ездили верхом по пшеничным полям.

– Я вижу, Беатрис, ваша мама разрешает вам ездить верхом без сопровождения? – резко заметила леди Хейверинг. Я посмотрела на свою серую амазонку и сказала:

– Да, хотя мне, наверное, не следовало бы выезжать за пределы нашего поместья. Но я так хотела повидаться с Селией! Вот и решила, что меня вряд ли кто-то заметит.

– Какая беспечность! – сказала леди Хейверинг, не стараясь, впрочем, меня обидеть. – По-моему, вам всегда предоставляли слишком много свободы. Это не годится для молодой девушки. В дни моей молодости ни одной юной леди не позволили бы и от дома отъехать, даже если б она отправилась на прогулку в сопровождении брата или хотя бы грума.

Значит, в Хейверинг-холле уже известно о моих прогулках верхом в обществе Гарри, поняла я, но лишь неопределенно улыбнулась и промолчала.

– Вам придется несколько исправить свое поведение, когда вы начнете выезжать в свет, – продолжала леди Хейверинг. – Например, в Лондоне вам никак нельзя будет разъезжать по окрестностям на одном из гунтеров Гарри.