У «Буревестников» тоже все было примерно так же – не особо плохо, но и не очень хорошо. У Эвереста остался последний короб, которого хватит на три-четыре минуты интенсивного боя. Кроме пулемета у него еще имелся дробовик с сотней патронов к нему. Воды – полный гидратор и несколько пайков.

У Миража осталось четыре магазина к его стрелковому комплексу, причем три из них – с бронебойно-зажигательными, которые так не понравились морфам. Помимо основного оружия, у разведчика имелся пистолет с парой магазинов. Еда и вода – наличествовали.

По всему выходило, что все шансы выбраться из шахты у нас есть. Если, конечно, выходы в порядке, ведущие к ним тоннели не завалены… Ну, и если мы не встретим никого по дороге. А вот в этом у меня, признаться, некоторые сомнения были. Все эти морфы на поверхности… Откуда-то они же вылезли! Прятаться на территории в таком количестве… Возможно, конечно, мы что-то пропустили на поверхности, но я в этом почему-то сомневаюсь. Самым логичным для тварей было бы свить гнездо именно в шахте. И, если так… Остается только надеяться, что мы уничтожили всех. Иначе, получается, мы сами лезем в самое пекло.

Вообще, к этим морфам полно вопросов. В базе никакой информации о таких тварях не было, Эверест и Мираж их тоже впервые видели. Я не очень понимал, как на Рапсодии можно было наткнуться на совершенно новые виды тварей. Точнее, одно предположение у меня было, но о таком и думать не хотелось. Проще, наверное, сразу застрелиться, и никуда не рыпаться.

Разобравшись с припасами, мы наскоро перекусили частью рационов и выступили в путь. Я наложил слой с найденной Элис схемой и примерным маршрутом на панель мини-карты и сдвинул ее влево – чтобы не мешала. Мираж и Эверест врубили фонари, причем защитник – еще и тот, что был закреплен у него на броне, и потребность в ночном зрении отпала. Тоннель был не такой уж и большой, примерно пять на пять метров, и трех мощных фонарей, переключенных в режим широкого луча, вполне хватало, чтобы освещать все его пространство.

Смотреть особо было не на что, тем не менее, мне было интересно. Мой отец был шахтером, всю жизнь отдал добыче руды и много рассказывал о работе, но вживую я видел все впервые. Стальные крепи, удерживающие своды тоннеля, с которых капал конденсат, рельсы, ведущие вглубь… Из штольни веяло сырым, теплым воздухом, эхо шагов гулко разносилось по тоннелю, чтобы практически сразу погаснуть. Странное эхо.

Метров через сто пятьдесят в свете фонарей показался какой-то массивный силуэт. Я было напрягся, но силуэт не двигался, а когда лучи фонарей скрестились на нем, стало понятно, что опасности он не представляет.

На рельсах стоял миниатюрный электровоз с несколькими открытыми вагонетками. Приблизившись, Мираж осветил состав как следует, и я вздрогнул. Когда-то этот состав был пассажирским.

К электровозу были прицеплены небольшие вагончики без крыш, с двумя скамьями в каждом. Каждая скамья позволила бы разместиться двум крупным мужчинам, вагон, соответственно – четырем, а всего этих вагонов было десять.

И все места были заняты.

На скамьях сидели шахтеры. Мумифицированные трупы, частично скелетированные, частично истлевшие… В касках, с чудом держащимися на остатках лиц респираторами индивидуальных комплектов жизнеобеспечения. Все в таком состоянии, что тронь – и в труху рассыплется. Молчаливые, пристально вглядывающиеся в темноту пустыми глазницами… Жуткие.

Я повидал немало трупов в разном состоянии. Убитых пулями, разорванных взрывами, разодранных тварями ксеносов… Но еще ни одно зрелище не производило на меня такое впечатление. В этом замершем поезде, стоящем здесь, словно памятник, было что-то такое, что одновременно и пугало, и притягивало взгляд. Будто поезд мчался из самого ада, но так и не сумел вырваться из цепких лап смерти…

– Что их убило? – Мираж говорил шепотом, будто боясь потревожить покой мертвецов. – Никаких повреждений нет…

– Без понятия, – пробормотал я. – Я такого не видел. Как будто они секунду назад были живые, а через миг умерли… Это смена, выезжающая из шахты… Возможно, когда началось вторжение, их пытались эвакуировать… Не понимаю.

Эверест подошел к поезду и протянул руку, собираясь прикоснуться к одному из тел.

– Не трогай! – воскликнул я, и эхо, отразившись от стен, заметалось по тоннелю. «Трогай… Трогай… Трогай…». – Черт знает, что тут могло произойти. Не стоит забывать, что ксеносы – биологическая цивилизация.

– Думаешь, они могут быть чем-то заражены? – Эверест отдернул руку и отступил на шаг.

– Без понятия. Я уже говорил – я с таким не сталкивался. Но лучше поберечься. Мало ли…

– Согласен, – командир группы медленно отошел от поезда. – Не знаю даже, что на меня нашло.

– Пойдемте отсюда, – проговорил Мираж. – Как-то мне здесь не по себе.

– Поддерживаю, – согласился Эверест. – Стремно как-то…

Мы миновали поезд, и в молчании двинулись дальше. Пройдя с полсотни шагов я не выдержал, и обернулся.

Поезд все так же стоял недвижимо, все так же сидели на местах шахтеры. На какой-то миг мне показалось, что сидящие спинами к выходу, вглядываются в наши силуэты, с тоской и какой-то жалостью. Будто желая предупредить о чем-то, удержать…

Тряхнув головой, я отогнал наваждение, и, сплюнув на землю, ускорил шаг, чтобы догнать вырвавшихся вперед Миража и Эвереста.

***

Постепенно спуск становился все более пологим, а через несколько минут пол выровнялся. Здесь было ощутимо теплее, и, если бы не потоки прохладного воздуха, в подземелье было бы, пожалуй даже жарко.

– Откуда здесь воздух? – поинтересовался в пустоту Эверест. – Свежий достаточно. Ведь все давно остановлено.

– Системы пассивной рециркуляции, – пожал я плечами. – Здесь все разрабатывалось так, чтобы даже в случае аварии и поломки всех механизмов, включая дублирующие, воздух продолжал циркулировать. Это обязательное требование к шахтам всех типов.

– Откуда ты все это знаешь? Шахтер, что ли? – командир группы глянул на меня через плечо.

– Нет, – хмыкнул я. – Я солдат. Отец шахтером был. Много рассказывал.

– Жив? – в голосе Эвереста прозвучало что-то новое. Живое, что ли? Нечасто на Рапсодии задают личные вопросы.

– Нет, – покачал я головой.

– Ксеносы? – понимающе спросил командир.

– Сердце, – я горько усмехнулся. – Пил много. Вот и не выдержало.

– Ясно, – буркнул Эверест.

Впереди показалась развилка. Один тоннель уходил вправо, второй – влево. Рельсы также раздваивались, в месте их разветвления виднелась автоматическая «стрелка» – переключатель.

– Теперь куда? – Эверест замедлился. Я бросил взгляд на карту, и уверенно ответил:

– Вправо. Пройти с полкилометра, потом будет еще одно ответвление.

– М-да. Без карты заблудились бы нахрен в этом лабиринте… – мрачно проговорил командир.