не из робкого десятка и не спешили отступать. Они всё ещё рассчитывали на собственные силы.

— Эй, меня подождите!

Этот бой происходил в полутьме, потому как пламя, зажжённое Колмыкиным, давно погасло, а солнце полностью скрылось за горизонтом, и сейчас на Мурманск опустились сумерки. Кто-то из друзей упал, а над ним склонился боец, чтобы добить, но я прыгнул обеими ногами вперёд и мощным ударом отбросил обидчика. Родион выпустил огненный шар и поджёг второго противника. Тот с криками помчался в сторону моря и бросился в холодную воду, чтобы погасить пламя. Третий тоже недолго продержался против нас, а вот последний, который до сих пор держал камеру в руках, свободной рукой достал из-за пазухи «Марал» — более лёгкий и скорострельный аналог «Тура».

— Ну, ребятки, поиграем? Кто из вас такой смелый, и пойдёт против пистолета?

В полутьме я заметил Алису уже в тот момент, когда девушка наносила первый удар. Комбинация получилась изумительной: первым ударом девушка выбила пистолет из рук Демида, ребром ладони ударила по горлу, заставив противника упасть на песок и глотать ртом воздух, а затем ударом сапога отправила его в отключку.

— Уходим, патруль! — предупредил Уваров и первым помчался к выходу из порта.

— Арктическая академия лучшая! — заорал на камеру Родион. — Разделали козлов подчистую!

— Вали уже давай! — оборвал его Зимин.

Мы бежали так быстро, как только позволяли силы. К нашему счастью, патруль нас пока не заметил, поэтому у нас были драгоценные минуты времени, чтобы уйти. Лишь после того, как мы покинули порт, позволили себе устроиться в парке и отдышаться.

— Алиска, ты просто супер! — похвалил я девушку. Так искусно вырубить того придурка с пистолетом — нужно уметь.

— А я бы не хотел иметь такую девушку, — произнёс Родион. — Если что не так, она ведь меня отметелит.

— Серафимов, какое счастье, что ты избавишь меня от своих нелепых приставаний. Наверно, я одна из самых счастливых девушек в академии, которые никогда не испытают стыда из-за твоих ухаживаний.

— А она классная девчонка! — произнесла Лиза, которая дожидалась нас в условленном месте на краю порта. — Родя, это здорово, что ты позвал Алису.

— Вообще-то я её не звал, — пробормотал Серафимов. — Если ты не заметила, она уже была в порту, когда мы появились.

— Меня попросила прийти сюда Ирина Валерьевна, — объяснилась девушка. — Она в общих чертах объяснила мне ситуацию и передала защитный артефакт для Чижова. Передать его оказалось непросто, но я справилась. Кстати, мне кажется, это Кошельникова вызвала патруль. Арс, она очень волновалась за тебя. Что у вас вообще произошло?

— Ничего особенного, просто занятия пошли не по плану, а потом мы повздорили с Колмыкиным.

— Да, я считал его своим кумиром, а он оказался редкостным дерьмом, — пробормотал Родион. — Вообще чудо, что я заподозрил неладное и поднял нашу гвардию, иначе вам с Малиновской был бы кирдык.

— Спасибо, друзья, я этого никогда не забуду! — провёл рукой по лицу, вытирая проступившую на губах кровь. В этой суматохе один из подонков всё-таки зарядил мне в зубы. К счастью, поход к стоматологу мне не требовался, а вот разбитая губа обильно кровила.

— Дай посмотрю! — произнесла Лиза, притянув меня к себе.

— Только без глупостей! — тут же насторожился Родион.

— Отвянь! — огрызнулась девушка и принялась работать над моей раной.

— Нет, ну, ты и чума, Сень! — произнёс Родион. — Это же надо додуматься — пойти на дуэль одному.

— А нужно было впутывать в это вас? Чувствую, просто так это не закончится. Слышали, что сказал этот Демид? Они снимали происходящее на камеру и транслировали в эфир, а это очередной скандал на всю страну, похлеще «голого заплыва» на посвящение в студенты будет.

— Ладно, давайте по домам. Чувствую, завтра в академии будет непростой день, — предложил Зимин.

Я заплатил за две машины такси, которые развезли друзей по домам. Мы с Родей возвращались домой своим ходом. Добравшись до дома, я прямо в одежде рухнул в кровать и мгновенно уснул. Только будильник смог поднять меня на ноги в семь часов утра.

Валик не ошибся, когда говорил о проблемах. Как только я ступил на порог академии, меня немедленно вызвали к ректору. В кабинете у Гронского помимо самого Бориса Ефимовича восседал Платонов и начальник патрульной службы Мурманска.

— Рассказывайте, Чижов!

— Что рассказывать? — искренне удивился я, обведя взглядом присутствующих в кабинете.

— Всё! И в деталях. О романе с Кошельниковой, о конфликте с Колмыкиным, дуэли в порту и массовой драке с участием студентов.

— Не было у нас никакого романа с Ириной Валерьевной.

— Разве? А вот она сама призналась, что был! — произнёс Платонов, сверля меня взглядом. — Роман студента с преподавателем, дуэль с другим преподавателем… Всего за день нашу академию превратили в посмешище, и ты, Чижов, в главной роли!

— Я не знал об отношениях Колмыкина и Кошельниковой. Аркадий Борисович поступил подло, очернив честь девушки. Правда, это не единственный его поступок, который можно назвать подлым. И потом, Борис Ефимович, вы сами отправили меня на дополнительные занятия. Откуда я знал, что всё повернётся вот так?

— А держать свой стручок в штанах тебя не учили? — снова накинулся на меня Платонов.

— Георгий Максимович, довольно, — упавшим тоном произнёс ректор и поднял взгляд на меня. — Арсений, надеюсь, ты понимаешь, что правила равны для всех, и ты до сих пор остаёшься в академии лишь по той причине, что в случившемся есть не только твоя вина: Ирина Валерьевна не должна была допускать того, что произошло. Аркадий Борисович не должен был так реагировать и провоцировать тебя на дуэль, а я должен был разгадать намерения Колмыкина и лучше присматривать за Ириной Валерьевной.

— Кошельникова здесь ни при чём, этот негодяй снова использовал её для своих целей…

— Хватит! Ирина Валерьевна взрослая женщина, к тому же, ещё и преподаватель. Она тоже хороша, хоть её мотивы поддаются объяснению. Именно поэтому я подписал её просьбу об уходе без возражений. В итоге, имя Арктической академии снова прогремело на всю страну, нас выставили в худшем свете, а у меня нет сразу двух преподавателей. Отличное начало второго семестра! Я даже не знаю как смотреть в глаза императору после такого.

— Кстати! Господа, думаю,