обрадовались встречей в одном из ущелий с казаками, оставленными для охраны склада и ухода за верблюдами. И так как выбранное место было удачным для стоянки, то Пржевальский решил не спускаться в Цайдам, а устроиться здесь на отдых.

На помещения занятые под склад, тангуты ни разу не осмелились напасть. И хотя оставленные 50 верблюдов отлично отдохнули, но этого количества не совсем хватало для выполнения главной задачи, и Пржевальский послал Иринчинова с тремя казаками и китайцем-переводчиком в ставку Куку-норского вана и в Дабасун-гоби для приобретения хотя бы десятка хороших верблюдов.

С ними Пржевальский отправил в главный штаб в Петербург телеграмму следующего содержания, которая произвела при получении фурор: «В глубине Центральной Азии, на заоблачном плоскогорье Тибета, за 3000 вёрст от ближайшей нашей границы, среди дикой природы и ужасного климата наша экспедиция оружием завоевала исследование от века неведомых истоков Жёлтой реки и больших озёр её верхнего течения. Дикари тангуты, старавшиеся преградить нам путь, дважды были разбиты горстью моих смельчаков спутников, сослуживших отличную службу для науки и для славы русского имени. За таковой поистине геройский подвиг умоляю наградить их знаками отличия военного ордена…» [587]

Прибытие на Лоб-нор. Очередные козни чиновников

До Лоб-нора оставалось недалеко, вёрст 10, и абсолютная высота спустилась до 2600 ф. От самой Кяхты путешественники ни разу не спускались так низко, и теперь сразу стало заметно теплее. На следующий день путешественники вышли на южный берег знаменитого озера и двинулись на запад вдоль линии берега.

В Ясулгуне путешественники отпраздновали шестую тысячу вёрст пройдённого пути. Подобные празднества Пржевальский устраивал после каждой тысячи вёрст. 31 мая прибыл выздоровевший переводчик Абдул Юсупов, а на следующий день —1 июня, экспедиция выступила из Ясулгуна по направлению к Керии, куда прибыла через сутки. От Лоб-нора экспедиция прошла 870 вёрст.

В Керии путешественники провели 6 суток, где Николай Михайлович решил организовать склад, чтобы оставить на поправку измученных верблюдов, а в экскурсию отправиться на наёмных лошадях.

Нахождение экспедиции в этом районе стало рождать слухи и наивные надежды. Все говорили: «Теперь нас Белый Царь принимает», – и радовались этому от всего сердца. Вследствие различных скрытных преград, устраиваемых чиновниками, снаряжение в экскурсию отняло целых шесть суток. Наконец, все было сделано: продовольствие закуплено и навьючено на 30 нанятых лошадей, коллекции помещены в особой сакле и сданы на хранение хакима и прочих его знакомых.

7-го июня экспедиция выступила в полном составе, так как вместе шли и те из казаков, которые должны были остаться для пастьбы верблюдов. Николай Михайлович рассчитывал найти в предгорьях местечко с обильными кормами и попрохладнее, чем в окрестностях Керии.

Преодолеть горный хребет отряд был не в состоянии, убедившись в его непроходимости, и поэтому Пржевальский, не теряя времени, на следующий день двинулся вдоль подошвы гор дальше на запад.

Старшины мачинских родов специально издалека приезжали теперь к Пржевальскому и единодушно просили: «прикажи – и мы пойдём резать китайцев!» Подобные предложения приходилось слышать и в Керии.

Вообще туземцы Восточного Туркестана при всяком удобном случае, как только могли украдкой от китайских соглядатаев беседовать с русскими путешественниками, постоянно выражали свою готовность по первому знаку начать резню китайцев.

«Мы ничего не желаем, как только быть под властью Белого Царя. Мы знаем какая справедливость теперь водворилась в Русском Туркестане. А у нас – каждый китайский чиновник, даже каждый солдат могут безнаказанно бить кого угодно, отнять имущество, жену, детей. Подати с нас берут непомерные. Мы не можем долго вынести подобного положения. У многих из нас заготовлено и спрятано оружие. Одно только горе– нет головы, общего руководителя. Дай нам хоть простого казака, пусть он будет нашим командиром» [588].

Такие и подобные речи не раз приходилось Николаю Михайловичу выслушивать не только от единичных личностей, но даже от старших, уполномоченных от целых селений и родов.

Переправившись вброд через реку Юрун-каш, путешественники вступили в Хотан [589]. На переправе их уже ожидал китайский чиновник, высланный амбанем для приветствия, а на другой стороне реки их приветствовали, но уже не лицемерно, а с искренним радушием, несколько десятков сартов, русских подданных, торгующих в городе. Они предложили Николаю Михайловичу и его спутникам достархан и прочее обильное угощение и предоставили в распоряжение путешественников заранее приготовленное помещение.

Как отметил Пржевальский, кроме пришедшего в негодность старого глиняного укрепления времён Якуб-бека, китайцы выстроили здесь (как и в других городах Восточного Туркестана, после вторичного завоевания его) новую крепость, состоящую из квадратной высокой, около 10 метров, зубчатой стены длиной с каждой стороны около 400 м. По углам стены возвышались башни, а посередине каждого фаса устроены ворота. Внутри крепости располагались казармы, где жил амбань со своими чиновниками, а на площади был устроен новый базар.

Знаменитый в глубокой древности по своему торговому и политическому значению Хотанский оазис занимал обширную площадь около 650 кв. км и орошался водами двух рек: Юрун-каша и Кара-каша, которые ниже соединялись вместе и получили название Хотан-дарьи. По предположению Пржевальского здесь жило около 300.000 человек, состоящих из мачинцев, отчасти из племени ардбюль и из пришлых афганцев, индусов, сартов и других народностей.

5-го сентября путешественники, закончив закупку необходимых припасов, выступили из Хотана по направлению к оазису Аксу, куда прибыли 16 октября.

23-го октября караван достиг города Учь-Турфана, который состоял из китайской крепости, возле которой располагалось до сотни сакель. Около крепости возвышалась футов на 500–600 скалистая каменная с обрывистыми боками гряда, и на выдающемся углу её устроена небольшая цитадель, занятая небольшим гарнизоном. Ожидая серьёзного нападения, Николай Михайлович принял меры предосторожности и на ночь выставил усиленный караул. Однако из крепости никто не показывался. На следующий день экспедиция продолжила свой путь. С приближением русской границы близился конец всех страданий и мучений двухлетнего путешествия.

Трудный переход через перевал

29 октября, рано утром, переправившись вброд через Учь-Турфан-дарью, путешественники двинулись к вершине перевала Бедель, который по барометрическому определению оказался на абсолютной высоте около 4000 метров. Невдалеке от перевала путешественники в последний раз переночевали на китайской «негостеприимной» территории. Исторически, этот перевал служил важной караванной дорогой и находился на «Великом шёлковом пути». Расположен он на границе Кыргызстана и Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая. Препятствием оказались узкие ворота, устроенные в ветхой глиняной стене, где не было возможности пройти верблюдам, навьюченным большими ящиками с собранными коллекциями.

Тогда караульные из туземцев предложили расширить проход в стене и сами начали помогать казакам, приговаривая: «все