сих пор их картины продавались во всех галереях мира. Аглая была отличным пиар-агентом, она составляла планы выставок, подсказывала, какие картины нужно подарить галерее, а какие придержать, и много другое.

Гуров несколько раз помогал Аглае, ее галерея проходила по многим делам, и много кто хотел наложить на нее руку и начать отмывать деньги с помощью продажи искусства. И вот что удивительно, хрупкая заграничная Баронесса показала очень острые зубы. И работала по чести, ни разу не взяв заказы на сомнительные дела вроде вывоза художественных ценностей страны под видом современного искусства или какой-либо другой контрабанды. А предлагали и настаивали часто.

Лев был очарован хрупкой на первый взгляд Аглаей. Она работала быстро и четко. Ее подопечные, если не погружались в наркотические и алкогольные эйфории вседозволенности, выходили на международный уровень и чаще всего оставались жить в Дрездене и Вильнюсе. В то время именно там разрастались самые крупные художественные кластеры. Те, кто с ее помощью перебирался в США, тоже не забывали свою наставницу и помогали чем могли. Многие вернулись в Россию.

Именно Аглая в прошлом занялась продвижением Нелли. Гуров тогда был занят очередным уголовным делом и не очень хорошо помнил все детали. Но картины Нелли он увидел в галерее у Баронессы. И если сыщик прав и ему тогда не показалось, барышни приятельствовали.

А если показалось, то они с Крячко просто прокатятся на Арбат и посетят выставку современного искусства. Не зря же Мария всегда говорит, что после работы нужно занимать себя чем-то очень далеким от твоего основного рода деятельности.

Галерея оказалась на месте. Подновилась вывеска, поставили новую дверь, обновили фасад здания. Но это было все то же уютное место с двумя залами, залитыми светом, небольшим кафе, украшенным набросками с видами Парижа, и все той же хозяйкой, которая сразу после того, как Гуров назвал администратору свою фамилию, спустилась к нему из своего рабочего кабинета.

Казалось, что Аглая совершенно не изменилась. Гуров вспомнил, что среди художников даже ходила шуточная легенда, что где-то на чердаке дома у Баронессы хранится ее портрет, который стареет за нее, как у знаменитого Дориана Грея.

– Чем я могу быть тебе полезна, дорогой? – спросила Аглая с ходу так, словно не прошло больше двадцати лет и они буквально вчера обсуждали современное искусство в этом зале.

Гуров представил Крячко и сразу сказал, что они по делу Казинидис.

– Пойдемте. – Аглая позвала их в свой кабинет, даже не сделав вид, что она удивилась визиту оперативников.

Ее кабинет больше напоминал офис, в отличие от интерьеров в самой галерее. Максимум простора, минимум мебели и загроможденности ненужными, но модными предметами интерьера. На одной стене висело несколько нейтральных картин, а две другие занимали обширная картотека и шкаф с книгами и каталогами по искусству.

– Сейчас, одну минуту. – Аглая надела очки, висевшие у нее на шее на цепочке, и полезла в картотеку. Станислава удивило то, что старая знакомая Гурова не стала расспрашивать о деле, о жизни, она вообще пока не задала ни одного вопроса. Конечно, может быть, это было у нее в порядке вещей, но Крячко был заинтригован и просто стал с интересом смотреть, что будет дальше.

О том, что она ведет такую картотеку, куда добавляет всех художников, с которыми когда-либо имела дело и которые, по ее мнению, заслуживают внимания, Гуров знал. И надеялся на это, потому что помнил про прошлые встречи. При всей своей воздушности Аглая имела невероятную деловую хватку и всегда ценила учет и контроль. Мало того. Сыщик был уверен, что в этой картотеке были дела не только художников, партнеров и галерей, но и всех, кому приходилось хоть как-то пересекаться с Баронессой. Можно интереса ради как-нибудь спросить, есть ли там его дело.

– Вот. Если нужно, я могу попросить девочек скопировать тебе дело. – Аглая протянула Гуров плотную папку. Надо признать, что дело, собранное владелицей галереи, было гораздо объемнее, чем те документы, которые передали отделу Гурова техники.

– А она выходила с тобой на связь? Когда прилетела в Москву? – спросил Лев Иванович, передав папку Крячко. Тот сразу открыл ее и, пролистав, кивнул, попросив скопировать им документы, если можно.

Аглая поправила очки:

– Да, мы несколько раз встречались. Жалею, что Нелли не продолжила занятия живописью, но знаешь, ее наброски в качестве дизайнера гораздо глубже. Я не хотела знать, во что она вляпалась благодаря своему мужу, хотя мне и пришлось все это узнать. Сами картины Нелли, когда мы только познакомились, если ты их помнишь, были слегка простоваты. Практически одни и те же лица, просто помещенные в разные интерьеры. Но они неплохо продавались. Но, – Аглая поднял указательный палец, заостряя внимание на том, что она говорила, – когда я увидела наброски ее ювелирных работ, эскизы, то сразу порекомендовала Нелли нескольким знакомым ювелирам. И насколько я помню, она отучилась на ювелирное дело в Праге. А потом даже открывала несколько своих магазинов в Греции. У Нелли был талант придумывать украшения. Вот их она рисовала великолепно. Кстати, однажды мы так и сделали с ней. Открыли выставку только ее набросков украшений. Был аншлаг, и даже одни и те же люди приходили на нее по несколько раз. У нас сразу скупили более половины эскизов.

– У тебя есть фотографии ее изделий?

Секретарь Аглаи принесла скопированное дело, и та передала его Гурову.

Баронесса лукаво улыбнулась:

– Часть из них найдешь в деле. Но у меня есть кое-что получше.

Она встала, открыла шкаф и достала толстую красивую художественную папку. Лев Иванович сразу обратил внимание на то, что она лежала сверху. Значит, недавно ее уже доставали. Вряд ли Аглая пересматривала понравившиеся эскизы на досуге. При всем уважении к таланту Нелли, таких «птенцов» у Баронессы было много. Скорее всего, она в самом деле ждала сыщиков.

Рисунки были великолепны. Казалось, что каждое украшение можно взять в руки, настолько объемными они выглядели.

– Ты ведь пришел ко мне ради этого? – Обманчиво мягкий тон Аглаи заставил Станислава, который до этого не участвовал в разговоре, отчего-то подобраться.

– Да, – просто ответил Гуров и добавил: – Как ты думаешь, из-за чего ее могли убить?

Аглая пожевала кончик рыжей косы. Эту привычку Гуров помнил еще с тех пор, когда нешуточно увлекся Баронессой. Но это время очень быстро прошло.

– Вряд ли ее убили. Нет, я не вижу ее убитой.

– Но ее труп говорит об обратном, – приподнял брови Станислав. Он специально, почуяв момент, сказал это чуть грубовато, чтобы стряхнуть чары баронессы-лисицы.

– Ну, так я и не