– Я умру, если не испытаю оргазм, – мрачно заявляет она. – По-настоящему умру. А потом тебе придется объяснять моему отцу, почему ты бездействовал, когда мог бы спасти мне жизнь доведением до оргазма. Моему отцу, Фитц! Ты точно этого хочешь?

Я поджимаю губы, чтобы подавить очередную волну смеха. Эта девчонка лучше всех. Самая, черт возьми, лучшая.

– Послушай, – заявляю хриплым голосом, – почему бы нам не пойти на компромисс? – Я открываю нижний ящик прикроватной тумбочки и достаю презерватив. – Мы оба можем кончить, и никому не придется умирать.

– Лучшая идея на свете.

Саммер наблюдает, как я встаю на колени, чтобы натянуть его. Бросаю на нее взгляд, и дыхание перехватывает. Ее щеки пылают, зеленые глаза сверкают от возбуждения, грудь вздымается с каждым прерывистым вздохом. Я никогда не видел более сексуального зрелища.

– Почему ты еще не во мне? – Ее дыхание учащается.

Хороший вопрос.

Я накрываю ее своим обнаженным телом и мучительно медленно вхожу в нее. О, черт. Это лучшее ощущение на свете. Это… Ощущение единства, которого я никогда раньше не чувствовал. И в моей груди становится странным образом тесно, когда я смотрю на Саммер и вижу, как та смотрит на меня в ответ.

Думаю, она тоже это чувствует.

Пружины кровати скрипят, когда я начинаю двигаться. Медленными, неглубокими толчками, проникая в Саммер и тут же отступая, когда она пытается удержать меня в себе.

– Глубже, – умоляет она.

– Нет.

Собственная сдержанность впечатляет даже меня. Мне до смерти хочется ускорить темп. Кончить. Но в то же время я желаю, чтобы это заканчивалось. Ни за что на свете не хочу потерять это ощущение абсолютной правильности происходящего.

Так что я оттягиваю финал, входя и выходя так осторожно, что на лбу выступают капли пота. Когда Саммер пытается обхватить ногами мою задницу, я наказываю ее, кусая за шею и полностью вытаскивая член.

– Черт возьми, Фитц… пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Я заставил ее умолять меня о сексе. О, да.

Хриплый смех вырывается из моей груди.

– Похоже, мне нравится мучить тебя.

Чтобы подчеркнуть это, я снова вхожу в нее и медленно вращаю бедрами.

Она цепляется за мои плечи, расплющивая груди о мою грудь. Ее соски, как нагретые солнцем камешки, впиваются в мою плоть. Она сжимает меня так сильно, что перед глазами все плывет.

– Мне нужно кончить.

Стоит Саммер произнести дрожащим голосом это слово – нужно, и я сдаюсь. Нужно, а не хочется. Я мучил ее достаточно долго.

С мучительным стоном вонзаюсь как можно глубже, и нас обоих уносит. Секс становится жестким, быстрым и порочным. На этот раз я разрешаю Саммер обхватить меня ногами, и новая поза позволяет тереться о клитор при каждом толчке. Она кончает первой, я – почти сразу, а потом мы оба задыхаемся от удовольствия и содрогаемся в объятиях друг друга, словно делали так уже сотни раз.

Возможно, я потерял сознание, потому что, придя в себя, не могу вспомнить, когда успел перевернуться на спину и как Саммер оказалась сверху. Использованный презерватив валяется у моего левого колена. И как его снимал, тоже не помню. Собрав последние остатки сил, я беру его, завязываю и бросаю на тумбочку.

Саммер прижимается щекой к моей ключице.

– У тебя так быстро бьется сердце.

– И у тебя, – я чувствую ее учащенный пульс, который почти совпадает с моим. Запускаю пальцы в ее волосы.

Она счастливо вздыхает.

– Мне нравится лежать с тобой в обнимку голой.

– Мне тоже, – хрипло отвечаю я.

– Мне нравится заниматься с тобой сексом. – Ее теплое дыхание касается моего левого соска, и меня бросает в дрожь. – Ты мне очень нравишься, и точка.

– Мне… – У меня пересыхает во рту. Я чуть не сказал «ты мне тоже», но сообразил, как пренебрежительно это звучит. Поэтому я прибегаю к другому излюбленному варианту – молчу.

Потому что так выхожу из неудобных ситуаций.

Саммер чувствует перемену в моем поведении. Я понимаю это по ее тихому вздоху. Но, удивлению, она не начинает злиться, как случалось всякий раз, когда я не говорил столь необходимых ей приятных слов и заверений.

– У меня недавно было прозрение.

– Правда? – поглаживаю я ее по волосам.

– Угу. Я все ждала, когда ты откровенно признаешься мне в чувствах и слабостях, но, может, это нечестно. – Она рассеянно проводит пальцами по моему животу, вызывая у меня мурашки. – Нельзя забывать, что все люди разные. Я говорю то, что думаю.

– Говорить то, что думаешь, это не то же самое, что признаваться в чувствах, – замечаю я.

– Но в чувствах я тоже признаюсь.

– И то правда, – смеюсь я.

Она умолкает, и мне практически слышно, как ворочаются мысли в ее голове.

– Но я не рассказываю вообще все.

– То есть, у тебя от меня есть секреты, да? – меня охватывает любопытство.

– Не только от тебя. У меня есть секреты ото всех.

Сомневаюсь. Саммер правильно говорила, что она – одна из самых откровенных людей, которых я когда-либо встречал.

– Угу. Например, какие?

– Ха. Я ни в чем не признаюсь, пока не получу гарантии, что тоже узнаю что-то взамен. – Она приподнимается на локте. – Предлагаю сделку. Расскажи свой секрет, что-то стоящее. А в ответ я… – на секунду она поджимает губы, – я расскажу, зачем подожгла особняк женского общества.

На такое нельзя не обратить внимания. Впервые она призналась, что намеренно устроила пожар.

– Договорились, – соглашаюсь я, – но ты должна начать первой.

– Я знала, что ты так скажешь, – она подается вперед и тянется за шерстяным одеялом, скомканным в ногах кровати.

– Ты замерзла? – спрашиваю я.

– Конечно, замерзла. Это же Новая Англия. – Девушка заворачивается в одеяло и подсаживается обратно ко мне.

Я же лежу на спине полностью обнаженный и все еще испытываю жар. Мне всегда жарко.

– Ладно, обещай, что никому не скажешь. – От меня не ускользают смущенные нотки в ее голосе. – Единственные люди, кому я уже призналась, это мои родители.

– А как же Дин? И другой твой брат?

– Ники и Уродец думают, что я напилась на вечеринке в древнегреческом стиле и сшибла свечу, – признается она.

– А все было не так?

Саммер качает головой.

Интрига закручивается…

– Так что же случилось на самом деле?

– Ты должен пообещать, Фитц. – Взгляд ее зеленых глаз серьезен, как никогда прежде.