У меня на глаза наворачиваются слезы, и он говорит:

– Прекрати.

Я глубоко вздыхаю.

– Мейс, не сомневаюсь, что ты справишься!

– Люблю вас, девчонки, – отвечает он.

– И мы тебя любим.

Мейс исчезает, я продолжаю визжать, и Ноа с нежностью смотрит на меня.

– Ладно, ложись спать, – наконец тихо говорит он.

– После таких-то новостей? Ну конечно! Попробую связаться с родителями. Они сейчас в Германии, и там сейчас, наверное, день, но два раза я уже перепутала и позвонила не в то время…

Ноа смеется, потом предупреждает:

– Завтра, скорее всего, я буду недоступен.

– О, понимаю, завтра напряженный день. – Я кусаю губы. – Покажи им, Ромео!

– Ради тебя – обязательно!

Я улыбаюсь:

– В стиле ритм-н-блюза девяностых.

Улыбка Ноа сногсшибательна, мне хочется прыгнуть к нему сквозь экран.

– Пока, красавица!

Я машу рукой на прощание и отключаюсь.

Завтра брат осуществит свою давнюю мечту, и я горжусь им.

Я знаю, что он этого заслуживает и что он прекрасный футболист, но не могу не думать о том, что именно Ноа подарил Мейсону эту возможность.

* * *

– Так, крылышки из духовки вылетели, чипсы высыпаны в миску, а дверь… – Кэмерон выскакивает из кухни и щелкает замком, – … заперта.

– Пиво открыто и громкость… – я хватаю пульт, – … увеличена.

Помогаю Кэм отнести все на кофейный столик, и мы прилипаем к экрану.

Мейсон на боковой линии надевает шлем, застегивает его и начинает разминаться. Судья подает знак, и нападающие выбегают на поле. Мейс впереди всех. Мы вскакиваем, орем и хлопаем. Мейсон что-то быстро говорит ребятам. Они расходятся, занимают свои позиции.

Игра начинается.

Мейсон крепко сжимает мяч в ладонях, поворачивается, делает ложный выпад, чтобы обмануть бегущего рядом игрока, потом отступает назад и бросает.

– У-у-ухууу! – хлопаем мы.

Игроки снова сближаются, Мейсон прорывается вперед, пробегает одиннадцать ярдов и соскальзывает на бедро, чтобы избежать подката.

– Есть! Два рывка, два удачных прорыва!

– Вау, неплохая игра получается! – улыбается Кэмерон и выпивает разом полбутылки.

Я, взяв бутылку, наблюдаю, как Мейс несется вдоль боковой линии. Он коротко кивает, поворачивается назад и указывает направо. Мяч отбит, но команда противника прорывается сквозь линию игроков. Мейсон зажат со всех сторон. И тут… Его торс поворачивается в одну сторону, бедра в другую, шлем слетает от удара, и он падает на землю.

Мы с Кэм в ужасе замираем на несколько секунд.

– О боже, нет! – шепчу я.

– Сволочь! – вопит Кэм.

Нас охватывает паника, мы кидаемся к телевизору.

– Нет, нет, нет!

– Ари, он не встает!

В мольбе я складываю руки перед собой.

– Пожалуйста, Мейс, вставай!

– Ари… он не встает!

– О черт!

Ребята из команды наконец осознают, что их квотербек все еще лежит на земле.

Брейди прокладывает путь сквозь сбившихся в кучу игроков, Чейз в ту же секунду выбегает с боковой линии.

Я стискиваю зубы, слезы наворачиваются на глаза. Могу представить, что чувствуют сейчас мои друзья.

Брейди и Чейза быстро оттесняют люди из тренерского штаба Авикса.

Ребята кричат, пытаются что-то разглядеть за спинами мужчин, окруживших брата, но ничего сделать не могут. Брейди срывает с себя шлем, поднимает его над головой, кричит что-то, но его не пускают. Он бросает шлем и хватается за голову, а я в ужасе закрываю руками рот.

Мой телефон вибрирует на кофейном столике, и я вздрагиваю от неожиданности и страха.

– Папа! – панически кричу я.

– Арианна, успокойся, – спокойным голосом произносит отец. – Дыши глубоко, ради меня, хорошо?

Я стараюсь, но что-то давит мне на ребра.

– Пап, он не двигается.

– Я знаю, милая. Мы смотрим. Я на громкой связи?

Нажимаю кнопку громкой связи.

– Теперь на громкой.

– Кэмерон, милая, как ты? – мягко спрашивает папа, он не сомневается, что она сейчас рядом со мной.

Кэм нервно грызет ногти и кивает в ответ, хотя папа не может ее видеть.

– Угу, – Кэм шмыгает носом.

– Ну и хорошо. Обе мамы здесь, и твой папа, Кэм, и Ланкастеры.

Кэмерон берет меня за руку и сжимает ее. Я сажусь на столик, подруга стоит рядом со мной. Мы смотрим на экран, врачи обкладывают чем-то шею Мейсона, потом фиксируют ее, ребята из команды стоят поодаль полукругом.

У меня дрожат ноги.

– Как мама? – спрашиваю у отца.

– Она напугана, – честно отвечает он. – Мы все напуганы. Но мы вместе, и это самое главное. Мейсон знает, что мы с ним, даже если мы сейчас все в разных местах.

Я шмыгаю носом. И тут на поле появляется Ноа. Судья пытается остановить его, но он спорит, и тут Ноа замечает тренер. У меня перехватывает дыхание. Тренер, подбежав, что-то говорит Ноа, тот в ответ хлопает его по плечу и бежит к зачетной зоне.

– Что он делает? – шепчет Кэмерон, и я мотаю головой.

– О чем ты, детка? – не понимает папа.

Ноа хватает камеру справа от стойки ворот, поворачивает ее, экран делится на две части, и на одной из них появляется лицо Ноа.

Комментаторы перестают трещать о траектории удара Мейсона и начинают обсуждать, что же такое делает квотербек номер один. Они не понимают. А я понимаю.

Потому что, если Ноа уверен, что с Мейсоном все в порядке, он посмотрит прямо в камеру – мне в глаза – и кивнет.

И он кивает.

Внутри меня будто что-то разламывается, а потом срастается обратно. Я падаю на диван, слезы текут по щекам.

– С ним все хорошо, – хриплю я.

– О чем ты, милая? – доносится до меня голос папы.

Кэмерон резко поворачивается ко мне:

– Откуда ты знаешь?

– Ноа, – объясняю я им. – Он дал мне знак. Он дал мне понять, что с Мейсоном все в порядке.

Кэм, вся в слезах, плюхается рядом со мной.

– Черт, как же я люблю этого парня!

У меня вырывается хриплый смешок.

– Папа, с ним все в порядке.

– Я в этом не сомневался, милая.

Я киваю, а несколько мгновений спустя Мейсон сгибает колено, и из телефона слышен радостный мамин выдох.

Мейсон поднимает левую руку, давая всем понять, что повода для беспокойства нет. На поле выезжает «Скорая», но на носилки Мейсона не кладут. Толпа орет и рукоплещет, когда с помощью парамедиков он поднимается на ноги и сам – сам! – идет к машине. Мейсона увозят, и я слышу в телефоне радостные возгласы родителей.

Мы разговариваем еще какое-то время, папа уверяет меня, что сразу позвонит, как только что-то узнает. Мейсону восемнадцать, он совершеннолетний, и скорее всего, пока он сам не позвонит, нам ничего не скажут.

Через несколько часов звонит Брейди. Мы с Кэмерон